Слово «аманат» некогда было хорошо известно на Руси, а затем и в царской России. Сам термин арабского происхождения и означает «заложник». Аманаты брались у враждебной (или потенциально враждебной) стороны для обеспечения мирных отношений. Анализируя аманатство как социальный институт, необходимо отличать его от более широкого понятия заложничества. Последнее весьма актуально для сегодняшнего дня, когда международный терроризм становится одной из основных угроз современному миру. К примеру, пассажиров самолета или туристического автобуса в качестве заложников террористы или уголовники берут ради выполнения каких-либо конкретных политических или экономических требований на весьма ограниченный срок. При этом захват заложников всегда сопровождается насилием или угрозой его применения. Для классического аманатства, напротив, было характерно длительное (от нескольких месяцев до нескольких лет) пребывание заложников у противоположной стороны, а их получение далеко не всегда сопровождалось открытым насилием (скорее, речь шла о добровольно-принудительной выдаче заложников). Как правило, аманатами становились не простые люди, а в первую очередь дети и подростки (мальчики), чьи родители имели высокий социальный статус. Поэтому нельзя признать аманатством, например, практику нацистских оккупантов во время 2-й Мировой войны, когда они брали в заложники обычно случайных лиц из числа мирных граждан в безуспешных попытках блокировать партизанское движение на захваченных территориях.
Говоря об аманатстве, следует учитывать и то обстоятельство, что оно было в первую очередь социально-политическим институтом (хотя нередко имело и «экономическую» составляющую). Так, вряд ли можно признать аманатством захват в заложники магистратов целых городов во время Семилетней войны в Европе (1756–1763 гг.), когда противоборствующие стороны пытались таким образом добиться своевременной выплаты контрибуции (см. свидетельства барона Иоганна фон Архенгольца1). В данном случае противники ставили своей целью чисто экономические задачи, а не политическую лояльность населения покоренных городов.
Можно выделить два типа аманатства: взаимное и одностороннее. Первый тип означал эквивалентный обмен заложниками, т.е. стороны признавали друг друга равными и при заключении мира выдавали друг другу людей с примерно равным социальным статусом, которые содержались в большом почете. Во втором варианте одна из сторон явно доминировала над другой, и аманаты выдавались лишь более слабой из них в качестве заложников в полном смысле этого слова. В последнем случае их положение было, как правило, заметно хуже, чем при взаимном аманатстве.
Обычай обмена заложниками зародился, очевидно, у народов, находившихся на стадии перехода от первобытного общества к классовому. Этому периоду были присущи частые межплеменные и межобщинные конфликты, и для закрепления достигнутого мира прежде враждовавшие стороны нередко прибегали к аманатству. Оно представлялось бесписьменным народам с доминировавшими кровнородственными отношениями наиболее надежной гарантией соблюдения условий устного мирного договора. Эта традиция сохранялась и в классовом обществе у некоторых народов Востока, прежде всего у кочевников. Обычно в качестве заложников-аманатов выступали дети или другие ближайшие родственники вождей, старейшин, ханов и проч., представлявшие наивысшую социальную ценность в глазах соперников.
Хорошо известно широкое использование аманатства татарскими ханами Золотой Орды в отношении русских князей, которые были вынуждены посылать в Орду на долгие годы в качестве заложников своих сыновей, братьев (реже других близких родственников). Сбросив татарское иго и перейдя Урал, русские сами стали регулярно прибегать к одностороннему аманатству при покорении народов Сибири в XVI-XVIII вв. Аманаты не только обеспечивали лояльность местного населения к пришельцам, но и служили гарантией своевременной выплаты ясака – дани пушниной русскому царю в знак своей покорности его верховной власти. Вот, например, характерный отрывок из челобитной царю тобольского казачьего атамана Ивана Реброва о его походе в бассейн рек Яны и Индигирки в 1639 г.: «И на Мге, государь, реке твоим, государским счастием поимали мы, холопи твои, вново якуцкого князца Ахтана Мулчеева сына в аманаты, и собрали мы, холопи твои, с тех якутов вново твоего, государева, ясаку 18 сороков (720 шкурок. – А.Г.) соболей»2. Таким образом, аманатство в Сибири (а затем и в Русской Америке) выполняло помимо политической также важную экономическую функцию.
В связи с этим следует подчеркнуть, что тесная связь с выплатами ясака превращала сибирское аманатство в своеобразный метод эксплуатации и внеэкономического принуждения к труду. Механизм был таков: государство с помощью своих вооруженных представителей (казаков) брало в заложники детей туземцев, которые с этого момента были обязаны добывать пушнину для царской казны. Конечно, с точки зрения современной общечеловеческой этики, одностороннее аманатство было абсолютно аморально: ведь его цель состояла в использовании детей как инструмента воздействия на родителей для обеспечения политической покорности и получения материальных ценностей (шкурок пушных зверей в виде ясака). Аманатство выступало, говоря сегодняшним языком, своего рода государственным рэкетом или, точнее, киднепингом. Будучи специфическим социально-политическим институтом, присущим именно российской колонизации, оно характеризовало ее отнюдь не с лучшей стороны.
Аманатство являлось важной составной частью государственной политики на вновь осваиваемых территориях. Так, назначенный на Камчатку капитан Тобольского драгунского полка Петр Татаринов получил указ сибирского губернатора от 13 февраля 1713 г., где говорилось: «Искать государственной прибыли, призывать в подданство инородцев, объясачивать их и брать аманатов, а которые не пойдут в подданство и не дадут аманатов, с теми поступать военным поведением»3. Аналогичным образом Сенат 18 января 1727 г. в «Доношении» императрице Екатерине I рекомендовал: «… Которые народы вновь сысканы и прилегли к сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясашный платеж приводить и для содержания от них по прежнему обыкновению аманатов и сбору ясака остроги прежние. И вновь откуда за дальностию аманатов в другие остроги привозить немочно, построить где пристойно надлежит…»4. Другими словами, строительство новых укрепленных постов на обживаемых сибирских землях в значительной мере предопределялось потребностью в содержании заложников-аманатов.
От сибирских аманатов русские нередко получали ценные сведения о соседних народах и землях. Кроме того, их нередко использовали в качестве «вожей», т.е. проводников на новые территории. Так, именно от аманатов, взятых у охотских эвенов (ламутов), казаки узнали в 1639 г. о живших возле устья Амура нивхах (гиляках), а в следующем году аманаты служили проводниками во время плавания двух казачьих кочей (ладей) по Амуру5.
По мере «замирения» и постепенной аккультурации сибирских «инородцев» царские власти отказывались от практики аманатства, поскольку содержание заложников отягощало казну без всякой необходимости. Инициаторами отмены аманатства были как местные сибирские власти, так и представители центральных государственных ведомств. Так, известный капитан А.И. Чириков в своем рапорте Адмиралтейств-коллегии от 18 июня 1746 г. советовал распустить аманатов, взятых у старейшин ряда восточносибирских народов, уже известных своей лояльностью к русским. Чириков писал: «А которые из них есть добрые княсцы и издавна в верности своей постоянны, а наипаче которые уже и приняли христианскую веру и право оную содержать, у тех, по размышлению тамошних воевод и главных управителей, аманатов не имать и объявить им, чтоб за такую е.и.в. (его императорского величества. – А.Г.) к ним милость они наилутче ясак платили»6.
Покорив Восточную Сибирь, русские казаки, купцы и промышленники (охотники на пушного зверя) устремились в поисках ценных мехов на открытые 2-й Камчатской экспедицией В.Й. Беринга – А.И. Чирикова в 1741 г. Алеутские острова и Аляску. Тем самым было положено начало формированию российских колоний в Новом Свете, так называемой «Русской Америки». Здесь практика аманатства получила свое второе рождение. Уместно подчеркнуть, что эта тема до сих пор совершенно не исследована в отечественной и зарубежной историографии.
Анализируя аманатство в Русской Америке, следует упомянуть, что этот обычай был уже хорошо известен ряду туземных племен Аляски еще до прихода русских. Так, кадьякцы – эскимосы острова Кадьяк (кониагмюты), при заключении мира обменивались заложниками, происходившими из знатных семей. Иеромонах Гедеон, побывавший в Русской Америке в 1805-1807 гг., писал о них: «Аманатов содержали у себя отлично, одевали самым лучшим платьем, оказывали им великую учтивость, постилали для принятия их бобров (каланьи шкуры. – А.Г.) и дарили лучшими вещами, когда они приходили в гости»7. Известен был обычай аманатства и соседям кадьякцев – алеутам8. А у воинственных индейцев тлинкитов, населявших юго-восточную Аляску, обмен заложниками превратился в важную торжественную церемонию, сопровождавшуюся различными обрядами и табу9. «Летописец» Русской Америки К.Т. Хлебников оставил довольно колоритное описание заключения мира между враждовавшими тлинкитскими родами: «… Случается, что решают брань посредством переговоров и получают платеж за убитых; тогда берут взаимных заложников мира; при этом избрании также делают странную церемонию: обе стороны выходят на равнину с кинжалами, мужчины и женщины, и первые, которым надобно схватить аманата (лучшего из противников, более уважаемого по связям родства и по старшинству), показывают вид наступательный, машут копьями и кинжалами; кричат, вторгаются в середину неприятеля и схватывают избираемого заложника, который скрывается в толпе своей партии. Тут с криком, изъявляющим радость, исполнение желаний и окончание войны, поднимают его на руки и относят на свою сторону. Разменясь подобным образом, каждая сторона заложника своего содержит лучшим образом, доставляя ему всевозможные услуги; не позволяют ходить, а всегда, на первый случай, носят на руках, и прочь… Торжество мира заключается плясками с утра до вечера и обжорством»10.
Свидетельство К.Т. Хлебникова дает нам пример классического взаимного эквивалентного аманатства. Русские же, начав с середины 1740-х гг. освоение Алеутских островов, прибегали исключительно к одностороннему аманатству. Причиной этого были как сибирская традиция, так и военное доминирование пришельцев, вооруженных гораздо более эффективным огнестрельным и стальным холодным оружием, которому алеуты могли противопоставить только каменные и костяные дротики, ножи и стрелы. Так, морские офицеры П.К. Креницын и М.Д. Левашов, бывшие очевидцами покорения Алеутских островов, писали в 1768 г. о русских промышленниках: «И по прибытии к тем островам для зимовки заходят в заливы, вытаскивая суда на берег, стараютца как тово острова, так и поблизости лежащих других островов взять от жителей детей их в аманаты, естьли не удастца ласкою, тогда берут силою. А как оное исправят, тогда тем жителям раздают свои клепцы (деревянные капканы с железными зубьями. – А.Г.), которыми промышляют лисиц»11. Как видно из приведенного отрывка, русские промышленники в Новом Свете использовали аманатство не столько для казенных нужд, т.е. для гарантированного сбора ясака, сколько для обеспечения личной безопасности и своих частных выгод. Впрочем, и сам ясак, как указывали морские офицеры, платили почти исключительно те туземцы, чьи дети находились у русских в аманатах: «А хотя в данной секретной инструкции (Адмиралтейств-коллегии от 16 июня 1764 г. – А.Г.) в третьем пункте упомянутых островов Умнака и Уналакши (Уналашки. – А.Г.) в подданство е.и.в. приведены и ясак платят, а ныне усмотрено, что они по-российски в называемой ясак и приносят зверей только те, у которых дети в аманатах, да и то из трусости, опасаясь, чтоб их или детей не убили, а куды те звери идут, они совсем не знают, да и впредь (внушить. – А.Г.) в них тово не можно»12.
Эти данные подтверждал академик П.С. Паллас, который писал о проникновении русских на Алеутские острова: «По прибытии своем стараются они просьбами, а иногда и силой получить в залог детей островских жителей, а особливо Тойонов (туземных старшин. – А.Г.); после чего дают им клепцы для ловли лисиц и кожи для байдар, а от них получают мехи и съестные припасы на содержание свое во всю зиму»13. Таким образом, эксплуатация туземцев в пользу казны дополнялась эксплуатацией со стороны частных лиц – промышленников различных купеческих компаний, осваивавших в те годы Алеутские острова.
В рапортах и донесениях самих русских мореходов и передовщиков (лиц, заведовавших сухопутной частью экспедиции) аманаты упоминаются достаточно часто. Например, в рапорте казака С.Т. Пономарева и передовщика С.Г. Глотова в Большерецкую канцелярию говорилось об их пребывании на островах Умнак и Уналашка в 1759-1762 гг., где они смогли формально привести в российское подданство нескольких местных вождей-тоенов и собрать с них ясак. От алеутов удалось получить и двух аманатов, которых русские доставили на Камчатку. В своем рапорте Пономарев и Глотов сообщали: «А при отправлении с вышеозначенных островов по добровольному тех народов к подданству склонению, а чрез нашу к ним ласку и привет оные желание возымели и впредь быть в подданстве и чтоб к ним российские люди всегда на судах ходили, и что они будут ясак платить бездоимочно, дали добровольно в аманаты первого острова тоена Шашука племянника малолетнаго, парня именем Мушкаля, которого мы назвали Иваном, возрастом, например, около 12 или 13 лет, которого со всяким в пути, как возможно, охранением, привезя при сем же, в Большерецкую канцелярию объявляем»14.
части 1 2 3 4 5 6
