"Ваше благородие, милостивый государь
Семен Иванович.
благосклонное, приятное и милостивое ваше писание с любопытными известиями и при нем посылку имел честь получить. Приношу всеусердную благодарность, а более платить нечем. Благодарю Всемогущего Бога, сохранившего ваше здравие, и от всех печальных приключений на земле и на море покрывающего, но того ненечетными мерами еще более путь истины показующего, по которому следуя - достигнем вечной радости, а тем исполняя долг нашего бытия, исполним волю нашего Творца, произведшего нас единственно на сей только конец... - и далее о жизни христианина - мои мнения, основанные на повелениях Священного Писания, жаждущему и ищущему вечного небесного своего отечества скажу:
Истинного христианина делают вера и любовь ко Христу, грехи наши нимало христианству не препятствуют, по слову самого Спасителя. Он изволил сказать - не праведныя пришел призвати, но грешныя спасти, радость бывает на небеси о едином грешнике кающемся более, нежели о девятидесяти праведниках, также и о блуднице, прикасающейся к ногам Его, к фарисею Симону изволил говорить - имеющему любовь многий долг прощается, а с не имеющего любви и малый взыскивается. Сими рассуждениями христианин должен приводить себя в надежду и радость и отнюдь не внимать наносимому отчаянию - тут нужен щит веры.
Грех любящему Бога, не что иное, как стрела от неприятеля в сражении, истинный христианин есть воин, продирающийся сквозь полки невидимого врага к небесному своему отечеству. По апостольскому слову, отечество наше на небесах, а о воине говорит - несть наша брань к плоти и крови, но к началам и ко властем.
Пустые века сего желания удаляют от отечества, любовь к ним и привычка одевают душу нашу как будто в гнусное платье, оно названо от апостолов - внешний человек. Мы, странствуя в путешествии сей жизни, призывая Бога в помощь, должны гнусности той совлекаться, а одеваться в новые желания, в новую любовь будущего века и через то узнавать наше к небесному отечеству или приближение или удаление.
Но скоро сего сделать не возможно, а должно следовать примеру больных, кои желая любезного здоровья, не оставляют изыскивать средств для излечения себя. Я говорю неясно, весьма тороплюсь, время не позволяет, но надеюсь, что вы сами остротою вашего разума и пламенеющим желанием к любезному небесному отечеству, не только себе, но и другим, можете открыть путь ко святой истине...
Слава судьбам святым милостивого Бога! Он непостижимым своим промыслом показал мне ныне новое явление, чего здесь на Кадьяке я, двадцать пять лет живши, не видал - ныне после Пасхи одна молодая женщина, не более двадцати лет, по-русски хорошо говорит умеющая, прежде совсем меня не знавшая, и никогда не видевшая, пришла ко мне и услыхала о воплощении сына Божия, и о вечной жизни, столько возгорела любовью ко Иисусу Христу, что никак не хочет от меня отойти. Но сильною просьбою убедила меня, против моей склонности и любви к уединению, несмотря ни на какие предлагаемые ей от меня препятствия и трудности, принять ее.
И более уже месяца у меня живет и не скучает, я с великим удивлением, смотря на нее, поминаю Спасителево - "что утаено от премудрых и разумных, то открыто младенцам". А на нее глядя, есть уже и другие охотницы, но затем только дело, нет у меня сил построить для них какое-нибудь особое жилище. Многие есть также охотники из молодых мужского пола, но нет места..." [44].
Эту женщину звали Софья Власова, Ф. П. Врангель писал о ней: "Одна женщина, алеутка, жена промышленного русского, зашла однажды к Герману в хижину узнать от приехавшего из Нушагака человека о муже своем, который был туда угнан. Она должна была услышать маленькую проповедь от Германа, по привычке его никого не отпускать, не сказав несколько слов о религии, и слово его крепко врезалось в ее воображение. Она была распутного поведения и в первый раз почувствовала угрызение совести.
Возвратившись домой, прежняя ее жизнь показалась ей несносною, она вскоре опять пошла к Герману и объявила решительное намерение остаться при нем и спасаться. Герман был уже стар (60 лет). Преодолев первый испуг от сего нечаянного события и помирясь с мыслью под старости жить с сей женщиной, он принял ее, устроив для нее впоследствии особый домик на морском берегу. София научилась читать и писать по-русски в один год. И говорила она хорошо по-русски. К сей-то женщине, Софии, пристали вскоре несколько сирот - девушек из алеуток и креолок; она под руководством Германа соделалась их наставницей, расширяя огородство и приучая их к трудолюбию. В 1831 г. я нашел огородство в цветущем состоянии, и девушки-сиротки по здоровому виду и открытыми веселыми чертами показывали, что они довольны своим состоянием..." [45].
Отец Герман пользовался у местных жителей непререкаемым авторитетом. Современник писал: "Алеуты обоего пола и дети часто приезжали к нему: за советами, с жалобами на притеснения, прося его защиты, и с разными своими нуждами, иногда они привозили ему рыбу и помогали в его работах. Он всегда им делал разбирательства - мирил их, помогал чем мог. В воскресные и праздничные дни, многие приезжали к нему для молитвы. О. Герман читал часы, Апостол, Евангелие, пел и поучал; детей наделял сухариками, или пек крендельки, дети его очень любили, да и он любил их..." [46].
Также он разбирал их семейные ссоры. Если ему не удавалось помирить мужа с женой, то он разрешал им временно жить отдельно. Необходимость такой меры отец Герман объяснял так:
"Пусть лучше врозь живут, да не дерутся и не бранятся, а то, поверьте - страшно, если не развести - были примеры, что муж убивал жену, или жена изводила мужа".
Ниже приводится письмо кадьякского алеута М. Говорухина, который просил у о. Германа разрешения на развод.
"Ваше Преподобие, Батюшко, Отец Герман.
В бытность мою в Павловской Гавани, по приезде из Константиновской крепости на байдарке, нарочно (я приезжал) за оставшейся моей законной женой, которую я уговаривал, чтобы ехать со мой в Нучек. Но она в том имела препятствие в желании моем, почему я сим вас уведомляю, может она в намерении своем возымеет перемену со временем, чтобы в таком случае, прошу вас дать ей позволение и приложить свое старание, для доставления при оказии ее ко мне. А когда же не пожелает, то прошу в таком случае не считать меня виновным, что я сам ее по воле оставил. А я, со своей стороны всегда желаю, чтобы она жила при мне и не беззаконно. А впрочем отдаюсь на волю вашего Духовенства.
Вашего Преподобия, Милостивого Государя, покорный
слуга быть имею, из американцев Макар Говорухин.
От 12 июля
1820 года
Павловская Гавань" [47].
Также, как еще одно свидетельство любви местных жителей к отцу Герману, можно привести следующее письмо.
"Ваше преподобие, милостивейший Государь Отец Герман.
Вашего отеческого благословения дети Иван и Елена, припадая к стопам вашего преподобия, просим ва- шего заочного благословения и ваших святых молитв, за нас грешных.
А о себе вам донести имею, по отпуске сего, остаемся вашими молитвами живы и благополучны, а впредь уповаем на власть Божию и на ваши молитвы, просим вас и впредь своею отеческою милостию не оставлять во святых своих молитвах, дабы Господь управил житье наше по своей его благости, и своим писанием нас грешных не оставлять.
Просим теперь не прогневляться - послать к вам нечего, судов никаких не бывало, только был один англичанин Мик, и нам знакомый и приятель. И у компании с ним заключен контракт, чтобы сюда он (на Кадьяк) всего нужного для компании доставил, и мы ему дали денег и записку, что нам нужно. Он возвратится обратно сюда из Кантона в марте месяце, а может и раньше. Еще здесь ожидают из Петербурга судно "Кутузов".
Если будем живы, то непременно вас возблагодарим, за сим писавшие до вас Иван и Елена Щукины нижайше и любезно кланяемся июня 21 числа 1821-го года" [48].
Часто навещал своего духовного отца и монах Иоасаф, а когда он тяжело заболел, то вообще переселился к отцу Герману на Еловый, где он и скончался в 1823 г. в возрасте 50 лет.
Через какое-то время появились у отца Германа и свои ученики, первым из них был сирота из креолов Герасим Иванович Зырянов, затем кадьякский алеут Игнатий Алиг-яга и другие. Потомки Игнатия до сих пор живут в Старой Гавани на Кадьяке. Как уже говорилось, ученики старца жили в доме для посетителей, который находился вблизи его кельи. На небольшом расстоянии от них на морском берегу стоял дом, в котором жила Софья Власова со своими воспитанницами, всего их было, в период между 1820 и 1824 гг. двенадцать сироток. Некоторые из них, не склонные к иноческому образу жизни, покидали Новый Валаам.
Кроме того, в шести верстах по берегу или в двух верстах по прямой от Нового Валаама находилось алеутское селение, в котором в 1819 г. проживало три семьи, а в дальнейшем пять семей кадьякских алеутов. Многие желали переселиться поближе к отцу Герману, на Еловый. Отец Герман учил своих воспитанников Закону Божиему и церковному пению. В часовне в воскресные и праздничные дни он собирал алеутов для молитвы. Здесь часы и молитвы читал его ученик Герасим, а сам старец читал Апостол, Евангелие и устно поучал алеутов, пели же девушки-сиротки и пели очень умилительно.
Кадьякские алеуты любили слушать наставления отца Германа и часто съезжались к нему с Кадьяка и других мест. Увлекательны были беседы старца, и с чудною силою действовали они на слушателей. Отец Герман был словоохотлив, говорил он умно, дельно и назидательно; больше всего о вечности, о спасении души, о будущей жизни, много рассказывал из Пролога, из житий святых.
Не только люди искали общения с отцом Германом, но и животные, они его абсолютно не боялись. Постоянно старец кормил птиц рыбой и они во множестве селились вблизи его келлии. Под келлией у него жил ручной горностай. Это очень осторожный зверек, всегда избегающий людей, а от старца он принимал пищу из рук. Также видели, как он кормил медведей и они не проявляли никакой агрессивности. Все живое от соприкосновения с старцем обретало мирный характер.
Полностью посвятив себя служению Господу, заботясь единственно о прославлении Его всесвятого имени, вдали от родины, среди многообразных скорбей и лишений, десятки лет проведя в высоких подвигах самоотвержения, - преподобный Герман сподобился многих сверхъестественных даров от Бога.
Водой, освященной в праздник Богоявления, он поил хворых, и это "лекарство" всегда приносило облегчение.
Однажды Софья со своими девушками хотела поехать на другой остров за морской капустой. Это было в воскресный день. Старец сказал им: "Не уезжайте вы сегодня, а завтра".
Они говорили между собой, что целую неделю не было хорошей погоды и будет ли завтра - один Бог знает. И они уехали без благословения старца. Когда они довольно далеко отъехали от берега, их байдарка наскочила на подводный камень, кожаная обшивка байдарки прорвалась, и одна из девушек утонула.
После возвращения, старец их призвал к себе и сказал: "Вот, что значит преслушание и прекословие!" Они упали на колени и просили прощения, старец их простил и сказал "Когда я утром выходил на берег морской, то на том самом месте видел человека, сидящего на камне и плещущего руками воду, и много безобразен был он собой" [49].
Однажды на Еловом острове произошло наводнение. Жители в испуге прибежали к келье отца Германа. Он взял из дома своих учеников икону Божией Матери, вынес, поставил ее на морском берегу и стал молиться. После молитвы он сказал присутствующим: "Не бойтесь, далее этого места, где стоит святая икона, не пойдет вода". И наводнение тотчас прекратилось. Затем, обещая такую же помощь на будущее время - заступлением Пренепорочной Владычицы, поручил он своей ученице Софии, в случае наводнения, ставить икону на берегу.
Как-то случился на Еловом острове пожар. Отец Герман вместе со своим учеником Игнатием провел полосу на земле, убрал мох вдоль нее и сказал: "Будьте спокойны - огонь не пройдет этой черты!" На другой день, когда не было надежды на спасение, огонь под сильным напором ветра достиг проведенной старцем черты, пробежал вдоль нее и остановился, не коснувшись густого леса, находившегося за чертой [50].
В 1820 году Матвей Иванович Муравьев занял должность Главного Правителя Русской Америки. Он побывал на Кадьяке в 1818 году на шлюпе "Камчатка" под командой В. М. Головнина и был в числе тех офицеров, которые встретились с преп. Германом. По его письмам видно, что старец произвел на Муравьева большое впечатление. Так, 5 ноября 1820 года, два месяца после своего прибытия на Аляску, он писал преп. Герману: "Преподобный Отец!
Льщу себе надеждою, что я не изгладился еще из памяти вашей, ибо имел счастье в бытность мою на фрегате "Камчатке" в Павловской гавани получить ваше благословение. Тогда я не думал, чтобы судьба привела меня опять на дикие берега Америки и что несколько трудных годов этой жизни я должен буду прожить здесь. Но так случилось, и мне остается с верой в Бога, с надеждой на промысел и с любовью к людям исполнить мои обязанности. При самом приезде моем в Ситху, я встретил почти голод! И так батюшка вы... (пропуск в канцелярской копии письма), что мне не роковой путь предлежит, и для того-то я имею нужду и в советах, и в благословении вашем, и надеюсь, что вы не оставите меня ни тем ни другим, как предместника моего (Яновского, ред.) не оставляли.
Весною я непременно буду на Кадьяке, и тогда, достопочтенный отец, я надеюсь отдать вам Отчет в моих поспешениях и воспользоваться вашими советами. Теперь же поручаю себя в ваше благорасположение, прошу вас изъявить мое уважение всей братии, благословите мои починания во блаже и не оставьте вспомнить иногда в молитвах ваших, да умудрюсь мудростию мудрых... (неразборчиво) и укреплюсь силою... (одно слово неразборчиво), Остаюсь ваш, достопочтенный отец, ...и проч."
Муравьеве всячески поддерживал преп. Германа. Так, например, он собрал в помощь сиротам пожертвования в Ситке. Сохранилось следующее его письмо также от 5 ноября 1820 года:
"Преподобный Отец Герман!
Прошлого года была у вас на Кадьяке зараза. благодарение Господа она прекратилась; последствия ее еще существуют. Много бедных сирот осталось <и по... (неразборчиво) от Бога, и добрых людей... (неразборчиво) помощи, судьбы вышняго... (неразборчиво) Бог не оставит их, и добрые люди вспомнили, здесь по добровольной подписке собрали некоторую сумму, на которую купили Посылаю к вам при сем вещи, прошу вас, располагайте ими по вашей совести и доброму сердцу; помогите бедным, которые мне самому так неизвестны, как вам, и вы никому не дадите в том отчета, кроме Бога и вашей совести; а нас не оставьте вашим благословением,
Преподобный Отец
Остаюсь ваш покорный слуга" [52].
Следует список вещей: 3 куска сукна серого солдатского, 3 ту..того тику, 1 равендуку, 259 1.2 а(ршина) холста, 1000 игол.
Между тем, вскоре, в 1823 году, прибыл на Аляску священник Фрументий Мордовский. В 1824 году о. Фрументий был назначен на Кадьяк, где он начал действовать самовольно, как глава местной церкви. Это означало, что миссионеры, т.е. отцы Афанасий и Герман должны были ему подчиниться. В апреле 1824 году Мордовский потребовал, чтобы управляющий местной конторой, С. Я. Никифоров, сопровождал его на Еловый остров, где Мордовский произвел унизительный для преподобного обыск его келлии. Он оценил все имущество, включая часовню, в 8000 рублей. В эту сумму входили деньги, около 1500 рублей в монетах и ассигнациях. Эти деньги преподобный хранил для постройки новой церкви на Кадьяке, которая к тому времени совсем обветшала. Во время обыска, промышленный Пономарьков, как рассказывали позже, стал топором выворачивать доски пола. Глядя на него, отец Герман сказал: "Друг мой, напрасно ты взял топор - это орудие лишит тебя жизни!"
Вскоре Пономарьков был отправлен в Никола- евский редут на Кенайском полуострове, там ему, спящему, индейцы отрубили голову топором.
Отец Фрументий Мордовский приказал преп. Герману покинуть Еловый остров и забрал его с собой в Павловскую Гавань.
Когда известия об обыске, описании имущества и перемещении преподобного в Гавань дошли до Муравьева, он немедленно приказал управляющему конторой Никифорову эти бесчинства прекратить и Мордовского обуздать. Он также начал расследование. От Мордовского были потребованы доказательства, что он действовал по благословению церковной власти. Считая, что Мордовский никаких полномочий по отношению к миссионерам не имел, Муравьев просил Главное Управление РАК навести справки в Синоде. Управляющему Никифорову было дано распоряжение впредь Мордовскому не попускать вмешиваться в дела старцев.
В 1825 году Мордовский без ведома церковных властей отправил в Ситку иеромонаха Афанасия. Муравьев считал это полным самоуправством, но дело уже было сделано. Оттуда Муравьев отправил о. Афанасия в Россию. Добравшись до Охотска, о. Афанасий выехал в Иркутск, куда прибыл "больной телом и духом". Здесь он заявил, что хочет открыть нечто секретное членам Святейшего Синода. Его вызвали в Петербург, где он объявил, что за последние 25 лет численность населения острова Кадьяка сократилась с семи до четырех тысяч человек из за того, что "Российско-Американская компания, производя около Кадьяка и в других местах Америки звериные и другие промыслы, посылает для того в отдаленные места рабочих людей христианского вероисповедания лет на десять и более. В продолжение столь значительного времени люди бывают разлучены с женами и детьми своими, а не имея при себе священников, лишаются всякого назидания в вере" [53].
Отцу Афанасию назначили пенсию в 200 рублей в год и определили в Валаамский монастырь, где он и скончался в 1831 году.
По инициативе Муравьева, отца Мордовского убрали, но из-за сложности сообщения и длинного разбирательства, он был выслан из Аляски уже при Врангеле, в 1830-х годах.
Много горестей и искушений старец потерпел и от бесов. Однажды его ученик Герасим вошел в келлию старца без обычной молитвы, на все свои вопросы к отцу Герману он не получил никакого ответа. На следующий день он спросил старца о причине вчерашнего молчания. Отец Герман ответил: "Когда я пришел на этот остров и поселился в этой пустыне, много раз бесы приходили ко мне, как будто бы для надобностей, и в виде человеческом, и в виде зверей - и я много потерпел от них разных скорбей и искушений, поэтому теперь и не говорю с тем, кто войдет ко мне без молитвы" [54].
В 1830 г. правителем Кадьякской конторы РАК стал "купеческий сын" Василий Иванович Кашеваров. У отца Германа установились с ним близкие отношения. В. И. Кашеваров часто навещал старца на Еловом, а иногда и отец Герман ездил к нему на Кадьяк.
В. И. Кашеваров был, хотя и справедливый, но очень строгий начальник, случалось, что он довольно сурово наказывал провинившихся и только отец Герман мог защитить виновных. Он часто уговаривал В. И. Кашеварова простить провинившихся, говоря, что и он будет прощен в лучшей жизни.
В том же 1830 г. новым Главным Правителем в Русской Америке стал капитан первого ранга барон Ф. П. Врангель. С ним отец Герман встречался дважды в 1831 и 1834 годах.
Ф. П. Врангель писал: "Отец Герман ортодокс в своей вере, к которой он предан без всякого обмана и лжи. Будучи одарен быстрым умом и твердой памятью, мысли его, так сказать, беспрестанно разгуливаются по Библии, Священной Истории и Епитимии, что он знает почти наизусть. И хотя он уже более 10 лет как от слабого зрения не пишет и не читает, но в упомянутых писаниях память его находит богатый источник для рассуждений и разговора, который у него никогда не истощается и разливается быстрою речью, при всей его старости. По наружности он киник, не печется не только о чистом платье или белье, но даже не умывается. Он нрава веселого, любит смешному посмеяться, принимает участие во всех мирских событиях, особенно исторических. Однако ж о сих предметах разговаривает недолго и, наконец, перейдет непременно к своему предмету - к религии.
Он обрел на Еловом острове уединение и безмятежную жизнь, за которой гнался всю свою жизнь, однако же должен был прежде, на Кадьяке, выдержать и перенести столкновение с людьми, какие, по всей вероятности, ему никогда бы не встретились в России..." [55].
В одно из своих посещений Елового острова Врангель написал, под диктовку преп. Германа, завещание, которое было переслано в Главное Правление РАК в Петербурге. Тогда же он попросил Врангеля прислать ему из России икону Сретения Господня. Врангель исполнил эту просьбу. Икона в серебренном окладе была доставлена в Ситку, и оттуда новый Главный Правитель Купреянов (1835-1840), незадолго до смерти старца, переслал ее на Новый Валаам.
Преп. Герман также просил Врангеля о помощи вдове Баранова, Кадьякской алеутке Анне Григорьевне Разказчиковой, которая снова поселилась на Еловом и пребывала в большой нужде. Врангель исполнил и эту просьбу.
Новый правитель Куприанов относился к святому старцу с большим уважением. Он посетил Кадьяк и Еловый летом 1836 года. По его распоряжению, в соответствии с просьбой отца Германа, бывший промышленник немецкого происхождения, по фамилии Рюппе, был назначен на Новый Валаам в помощь преподобному. Много лет спустя, в начале 20-го века, "Старик Руппе" (сам Рюппе или его сын, не известно) жил один на Еловом острове бережно ухаживая за могилой преподобного Германа.
О благоговейном отношении Куприанова к отцу Герману свидетельствуют два сохранившихся его письма к старцу.
"Благочестивый Отец Герман!
Не имея удовольствия знать вас лично, исполненный совершенным уважением к долговременной, полезной и Богоугодной жизни вашей в Колониях, долгом себе поставляю свидетельствовать вам сие и прошу Бога о продолжении дней ваших, а вас не забывать в молитвах ваших и меня, дабы благословил Господь и направил занятия мои для блага Колоний. Равно рекомендую вам жену мою, Юлию Ивановну и новорожденного у нас сына Якова. Весьма желаю и вскоре надеюсь увидеть вас лично, принять благословение ваше. Не откажите мне, святой Отец, в случае какой-нибудь надобности откровенно написать ко мне о чем вздумаете и будьте уверены в чистосердечии моем равно как и в совершенном к вам почтении, коим навсегда пребываю, благочестивый Отец!
Вашим покорным слугою, Иван Купреянов.
3 марта 1836 г." [56].
"Благочестивый Отец Герман!
В бытность предместника моего, барона Фердинанда Петровича Врангеля в 1834-м году на Кадьяке, вы просили его о присылке из России для вашей часовни на Новом Валааме образа во имя Сретения Господня и вместе с сим и о вспомоществовании проживающей под призрением вашим Алеутке Анне, жившей некогда долгое время у бывшего Главного Правителя Баранова и матери его детей. Спешу вас уведомить, благочестивый отец что Главное Компании Правление в ответ на такое представление моего предместника, от 12-го марта сего года, меня извещает, что оно, по желанию вашему, ныне же высылает к вам через Ново-Архангельскую Контору просимый образ в серебренном окладе, а насчет упоминаемой Алеутки Анны, по сношению с бывшим Главным Правителем Капитаном 2-го ранга Яновским, распорядилось таким образом, чтобы Ново-Архангельская Контора ежегодно переводила на Кадьякскую для той Алеутки Анны или посылала бы прямо в Кадьяк на ее имя покупные на сии деньги из Ситхинских Магазинов нужные ей вещи и припасы; о чем и дано от меня надлежащее приказание.
Извещая вас о сем, нужным считаю присовокупить, что я приказал Правителю Кадьякской Конторы Г-ну Кашеварову отрядить к вам человека, о коем вы меня лично просили нынешнего лета, мне помнится, о Рюппе, когда наберется на Еловом острове предполагаемое мною число воспитанниц.
О состоянии здоровья вашего я слышал, к сожалению, что оно не лучше как я виделся с вами; мне приятно бы слышать о восстановлении ваших сил.
Желание вам здоровья и долгоденства есть общее моего семейства. Пребываю навсегда с совершенным к вам высокопочитанием.
благочестивый Отец, Вашим покорным слугою
Иван Купреянов" [57].
"Благочестивому
Отцу Герману.
(16 Октября 1836 г.)
Отец Герман обладал даром прозорливости и мог предсказывать будущее. Так, во время встречи с Ф. П. Врангелем в 1834 г. последний писал под диктовку старца письмо, так как сам отец Герман уже писать не мог. Когда письмо было написано и прочитано, отец Герман поздравил барона с чином адмирала, который он должен был получить в скором времени. В октябре 1835 г. Ф. П. Врангель передал дела новому Главному Правителю и выехал в Россию, в Петербург, куда он прибыл в июне 1836 г., а уже в июле получил чин контр-адмирала.
Креол К. Ларионов, вспоминая об этом случае в 1867 г., писал: "Когда же г. Врангель выехал в С.-Петербург, то сие предсказание сбылось! Может быть, сей добряк еще здравствует и не забыл бывшее" [58].
Вероятно, в 1835 г. отец Герман полностью ослеп. В последние годы своей жизни он вел очень сокровенную и уединенную жизнь. К себе в келлию он никого не пускал и выходил из нее очень редко. Все свое время отец Герман посвящал подвигам молитвы, поста и самоотвержения.
