Аляска - Русская Америка -
Российско-Американская Компания

ПРЕПОДОБНЫЙ ГЕРМАН АЛЯСКИНСКИЙ - Жизнеописание - 6

В.М. Головнин, основываясь на записках раннее побывавших на Кадьяке мореплавателей, спрашивал у о. Германа:
1) Действительно ли год от года сокращается численность местного населения, вследствие того, что молодые мужчины отправляются компанией на промыслы на несколько лет, а их жены и дети без кормильцев бедствуют и голодают. И просил предоставить метрические книги, чтобы узнать о числе родившихся и умерших за время существования миссии на Кадьяке с 1794 по 1818 годы.
2) Действительно ли, что русские промышленники берут у кадьякских алеутов жен и дочерей и живут с ними в разврате. Он писал: "Почему я в том же отношении требовал от миссионера Германа извещания, справедливы ли такие обвинения, и как вера и страх Божий является главным и первейшим основанием всех благоустроенных обществ, без которых нигде не может быть порядку ни справедливости, а тем более они нужны в такой отдаленности, где компании служат люди не самого лучшего поведения, то я хотел также знать от помянутого миссионера, принимает ли компания какие-нибудь меры поддерживать веру и благочестие между своими служащими и верность к Государю, как например: всякий ли праздник в церкви совершается служение и увольнялись ли в такие дни люди от работ, обязывает ли она их в положенное время по чину и уставу церковному
говеть и приобщаться, приводит ли новокрещенных алеут к присяге на верность Государю и проч."
3) Как производится на Кадьяке наказание и суд?
Далее В. М. Головнин писал: "На сии статьи начальствующий миссией монах Герман меня уведомил:
1) Что компания никогда не давала им способов вести метрические книги и не сообщала ни о родившихся, ни об умерших и что алеуты часто во множестве умирают в отдаленных посылках, и потому метрических книг при миссии нет.
На второй вопрос дал он ответ, что, по неограниченности власти здешних начальников, женский пол действительно претерпевает обиды и бесчестие и что для поддержания веры и нравственности мер никаких не принимается.
А на третий, - что заведения, подобного суду или следственной комиссии, в компанейских колониях никогда не существовало, а все дела решаются и наказания производятся волею одного человека" [32].
Среди других, с жалобами к В. М. Головнину обратился алеут с Алеутских островов Григорий Павлов и русские поселенцы Александр Головнин и Феодор Балохов. Алеут говорил, что он нанялся на работу к Г. И. Шелихову на три года еще в 1794 г., а сейчас 1818 г., но его до сих пор не отпустили. Поселенцы заявили, что их из 35 человек в 1794 г., в настоящее время в живых осталось только три человека.
"Начальник миссии, Герман основательность и справедливость жалобы как сих посельщиков, так и вышеупомянутого алеута Павлова совершенно во всем подтвердил" [33].
Касаясь общего положения духовной миссии, В. М. Головнин писал: "И с 1794 года по 1818 год, то есть в 24 года, духовная миссия не получала от компании не только Библий, Нового Завета, или других церковных книг, но ниже азбук для учения детей чтению, и даже восковых свеч и вина для совершения литургии ей не доставляли".
Тогда же произошла беседа отца Германа с членами экипажа шлюпа "Камчатка". Вот как об этом писал С. И. Яновский:
"Однажды пригласили старца на фрегат, пришедший из С.-Петербурга. Капитаном фрегата был человек весьма ученый, высокообразованный, он был прислан в Америку по Высочайшему повелению, для обревизования всех колоний, с капитаном было до двадцати пяти человек офицеров, также людей образованных.
В этом-то обществе сидел небольшого роста, в ветхой одежде, пустынный монах, который своей мудрою беседою всех образованных собеседников своих привел в такое положение, что они не знали, что ему отвечать. Сам капитан рассказывал: "Мы были безответны, дураки перед ним!"
Отец Герман задал им всем один общий вопрос: "Что вы, господа, более всего любите и чего бы каждый из вас желал для своего счастья?"
Посыпались разные ответы: кто желал богатства, кто чинов, кто красавицу жену, кто прекрасный корабль, на котором он начальствовал бы, и так далее в этом роде.
"Не правда ли, - сказал им на это о. Герман, -что все ваши разнообразные желания можно привести к одному, - что каждый из вас желает того, что, по его понятию, считает он более лучшим и достойным любви?" - "Да, так!" - отвечали все.
"Что же, скажите, - продолжал он, - может быть лучше, выше всего, превосходнее и по преимуществу достойнее любви, как не сам Господь наш Иисус Христос, который нас создал, украсил такими совершенствами, всему дал жизнь, все содержит, питает, все любит, который сам есть любовь, прекраснее всех человеков? Не должно ли же, поэтому, превыше всего любить Бога, более всего желать и искать Его?"
Все заговорили: "Ну, да! Это разумеется! Это само по себе!"
"А любите ли вы Бога?" - спросил тогда старец.
Все отвечали: "Конечно, мы любим Бога. Как не любить Бога?" - "А я, грешный, более сорока лет стараюсь любить Бога и не могу сказать, что совершенно люблю Его", - возразил им отец Герман, и стал доказывать, как должно любить Бога.
"Если мы любим кого, - говорил он, - мы всегда поминаем того, стараемся угодить тому, день и ночь наше сердце занято тем предметом. Так ли же вы, господа, любите Бога? Часто ли обращаетесь к Нему, всегда ли помните Его, всегда ли молитесь Ему и исполняете Его святые заповеди?" - Должны были признаться, что нет!
"Для нашего блага, для нашего счастья, - заключил старец, - по крайней мере дадим себе обет, что с сего дня, от сего часа, от сей минуты, мы будем стараться любить Бога уже выше всего и исполнять Его святую волю!" [34].
Такой прекрасный, мудрый разговор вел отец Герман в обществе привилегированного класса того времени. Без сомнения, эта беседа должна была запечатлеться в сердцах слушателей на всю их жизнь.
Среди офицеров, которые присутствовали во время этой беседы были будущие главные правители Русской Америки: М. И. Муравьев, Ф. П. Врангель, А. К. Этолин, также такие впоследствии известные мореплаватели, как: Ф. П. Литке, Ф. Ф. Матюшкин, Ф. С. Лутковский, П. Т. Козьмин и другие члены экипажа шлюпа "Камчатка".
Также к середине или к началу 1818 г. относится письмо отца Германа к А. А. Баранову, который в январе 1818 г. был уволен с должности главного правителя русских колоний в Америке и отправлен в Россию для суда и расправы, а на его место был назначен Л. А. Гагемейстер.
"М(илостивый) Г(осударь)!
Слышал я, что вас Господь Бог благословил внешним благополучием, а отчасти и изобилием. А у нас под присмотром, как и самим вам известно, находится имущество церковное, состоящее не из одних до церкви принадлежащих вещей, но в том числе и все домовые вещи.
Все же то не наше собственное, но имущество Божие, хранимое нами только для бедных. Того ради нужно мне вам напомнить о вещах, взятых вами у нас на самое короткое время: столовых приборов, скатертей, салфеток, ножей и вилок.
Может быть, столь долгое время не покрыло ли память вашу забвением, то дабы нам за небрежением, а вам хотя и от забвения, но (чтобы) за удержание принадлежащего бедным не подвергнуться гневу Божию. Во избежание сей опасности не соблаговолите ли, если не натурою, то хотя иным чем в сравнении той цены возвратить.
Ваш, милостивого моего Государя,
покорный слуга" [35].
Кирилл Тимофеевич Хлебников, приказчик РАК, прибыл на Аляску вместе с Гагемейстером и был назначен управляющим главной конторой компании в Новоархангельске (Ситке). Лично не будучи знаком с о. Германом, он отправил старцу книгу религиозного содержания. В ответном письме о. Герман писал:
"Милостивый Государь, Кирила
отчества не знаю, извините.
Посланную от вас книгу я получил. Приношу мою благодарность. Оказанная вами мне, убогому, сия ласковость тем более чувствительна, что я во всю мою здесь бытность, от своих Россиян, более видел презрения и укоризн и насмешек. К коим я уже привык, а по привычке, думаю, что и в самом деле моя нищета того стоит.
Вы же, не видавши и совсем меня не знавши, такою ласковостью посетили - много удивляюсь и благодарю, вашего милостивого Государя
Покорный слуга,
Убогий Герман.
О книжке хотел бы много говорить, да неспособность глаз не позволила и мало, но уже с великим трудом пишу, также и время сказали, что судно скоро выходить будет.
28-го декабря,
1818, года" [36].
Ничего не искав для себя в жизни, отец Герман не боялся сильных мира сего и с кроткой любовью, не смотря на лицо, обличал он многих в нетрезвой жизни, недостойном поведении и притеснении кадьякских алеутов. Поэтому были люди, которые клеветали на старца, причем делали это так искусно, что даже люди благонамеренные не могли заметить лжи под покровом наружной правды. Можно сказать, что только один Господь сохранил старца.
Л. А. Гагемейстер пробыл главным правителем русских колоний в Америке лишь несколько месяцев. В октябре 1818 г. новым главным правителем стал молодой морской офицер С. И. Яновский. Еще не зная старца, только вследствие одних доносов на него, он писал в Петербург о необходимости удаления о. Германа из Америки, объясняя это тем, что будто бы старец подговаривает кадьякских алеутов на выступление против русского начальства.
Узнав о назначении нового правителя, о. Герман сразу же написал С. И. Яновскому письмо, в котором он писал об Аляске и ее жителях:
"Любезному нашему отечеству Творец, как будто новорожденного младенца, дать изволил край сей, который еще не имеет и сил к каким-либо познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но, по бессилию своему и слабого ради младенческого возраста - самого поддержания. Но и о том самом не имеет он еще способности к кому-либо сделать свою просьбу, а как зависимость сего народного блага Небесным Провидением неизвестно до какого-то времени отдана в руки находящемуся здесь Российскому начальству, которое теперь вручилось вашей власти: сего ради Я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех перед вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель, мы, всеконечно, красноречия не знаем, но с немотою младенческим языком говорим: "Отрите слезы беззащитных сирот; прохладите печали, тающие сердца; дайте разуметь, что значит отрада!"
Милостивейший Государь, в сем малом изображении вы тонкостью вашего разума и проницательным вниманием сами можете пространство и обширность народных горестей сыскать. Мы остаемся в ожидании, какое Творец изольет благоволение вашему сердцу на участь бедных..." [37].
Отец Герман всегда помогал своим духовным детям, чем только мог: просил у начальства снисхождения к провинившимся, заступался за обвиняемых, помогал бедным и сиротам - и люди часто навещали его на Еловом острове. Кто просил совета, кто жаловался на притеснение, кто желал помощи - каждый получал от старца удовлетворение, об этом свидетельствует следующее письмо.
"Ваше преподобие, Милостивый Государь.
Батюшко! Отец Герман.
Осмелился я прибегнуть к стопам вашего преподобия просить вас, зная ваше человеколюбие, что просящих у вас милости не отвергнет своим милосердием в благоволении.
Чего ради и я, грешный, в след коих мог постигнуть и льстить себя в той надежде, что вам, батюшко, не безызвестно то, что ныне настало время ходить за огородными овощами для зимнего нашего продовольствия. Почему и я завел небольшую частицу оного (огорода) и вскопал. Сколько было запасено картофельных семян - посадил, но только еще оных недостаточно, как бы еще хоть полкорзины, то я был бы спокоен. Правду вам, батюшко, сказать, земля осталась у меня вскопана и совсем приготовлена, только остановка сделалась за этим, хотя я здесь и просил, и старался об оных (семенах), но все было бесполезно, по той причине, что у каждого свои огороды...
Но теперь я нахожу (для) себя один только случай -а как то - оставлю (огород) на произвол Божий.
В таком моем положении простерлась моя просьба до вашего милосердия, если можете, батюшко, помочь, не оставьте, Бога ради! Хоть полкорзины пожаловать, чем вы меня, грешного раба Божия, крайне обяжете, и можете мою бедность тем поправить, когда Всевышний Господь Бог даст земле своей уродить.
Еще, нет ли у вас репных семян, не оставьте полложечкой, а мне крайне хотелось бы, батюшко, к вам самому побывать, но время немного не допустило. И так, сим прекратя, прошу, Батюшко, святых ваших молитв и в будущем нас грешных не забудьте.
Всенижайший и покорнейший слуга ваш
Петр Мальцов.
Мая 23 дня
1819 года
из Павловской Гавани" [38].
Письмо отца Германа, а также личная встреча совершенно изменили мнение С. И. Яновского о старце. Осенью 1819 г. С. И. Яновский совершал объезд русских колоний в Америке, в ноябре он прибыл на Кадьяк, где оставался больше месяца. Предварительно, еще из Ситки, Яновский уведомил преп. Германа, что он желал бы с ним встретиться. Отец Герман сразу же явился к С. И. Яновскому и своей беседой так увлек молодого офицера, что они стали встречаться ежедневно для душеспасительных бесед. Отец Герман обычно приходил к семи вечера, и они беседовали до полуночи, а иногда и за полночь.
С. И. Яновский писал: "Мне было тридцать лет, когда я встретился с отцом Германом. Надо сказать, что я воспитывался в Морском корпусе, знал многие науки и много читал, но, к сожалению, науку из наук, то есть закон Божий, едва понимал поверхностно, и то теоретически, не применяя к жизни, и был только по названию христианин, а в душе и на деле - вольнодумец, деист.
Тем более я не признавал божественности и святости нашей религии, что перечитал много безбожных сочинений Вольтера и других философов XVIII века.
Отец Герман тотчас заметил это и пожелал меня обратить. К великому моему удивлению, он говорил так сильно, умно, доказывал так убедительно, что, мне кажется, никакая ученость и земная мудрость не могли бы устоять против его слов. Ежедневно беседовали мы с ним до полуночи и даже за полночь: о любви Божией, о вечности, о спасении души, (о) христианской жизни. Сладкая речь неумолкаемым потоком лилась из уст его... Такими постоянными беседами и молитвами святого старца Господь совершенно обратил меня на путь истины, и я сделался настоящим христианином. Всем этим я обязан отцу Герману, он мой истинный благодетель" [39].
Однажды С. И. Яновский прочел старцу оду Г. Р. Державина "Бог".
"О Ты, пространством бесконечный,
Живой в движении вещества,
Течением времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою исполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: Бог..."
Отец Герман спросил: "Неужели это простой ученый писал?"
"Да, ученый, поэт" - ответил С. И. Яновский.
"Это по вдохновению Божию написано" - сказал старец.
Во время одной из встреч С. И. Яновский рассказал старцу о происшествии, которое случилось в испанской Калифорнии.
В 1815 г. промысловая партия кадьякских алеутов под руководством русского, В. Тарасова, занималась промыслом морских животных у берегов Калифорнии. Ветром их байдарки прибило к берегу, где у мыса св. Петра их захватили испанские солдаты и отправили в миссию Сан-Педро. При этом они "многих изувечили обнаженными саблями, одному же кадьякскому островитянину по имени Чунагнак (в крещении Петр) разрубили голову, а, между тем, их собственность и все компанейские товары разграбили".
С. И. Яновский писал: "Однажды я рассказал ему, как испанцы в Калифорнии захватили в плен наших 14 алеутов и иезуиты замучили одного алеута, принуждая их всех принять католическую веру, на что алеуты никак не соглашались, отвечая:
"Мы христиане, мы крещены" и показывали им кресты на шеях.
Но иезуиты возражали: "Нет, вы еретики, если не согласитесь принять католическую веру, то мы вас замучаем". И оставили их по двое в темнице до вечера, на размышление. Вечером пришли с фонарем и с зажженными свечами и начали опять убеждать их к принятию католической веры. Но алеуты, проникнутые благодатию, твердо и решительно отвечали: "Мы христиане, не переменим своей веры".
Тогда эти фанатики приступили их мучить - сперва одного, другой был свидетелем. Они сперва отрезали по одному суставу у пальцев на ногах, потом по другому - тот все терпел, только и говорил: "Я христианин и не изменю своей веры". Потом на руках отрезали по одному суставу у каждого пальца, потом по другому, потом отрубили ступни ног, потом кисти рук - кровь лилась, но мученик до конца терпел; неизменно одно твердил с такою верою, от истечения крови скончался.
Они и на другой день хотели было мучить и других, но в эту же ночь было получено из Монтерея повеление: чтобы всех, взятых в плен русских алеутов немедленно прислать под конвоем в Монтерей, а потому они утром, все, кроме скончавшегося, были отправлены. Это рассказал мне самовидец алеут, товарищ замученного, впоследствии бежавший из плена. Об этом я тогда же донес в Главное Правление в С. Петербурге.
Когда я окончил свой рассказ, то отец Герман спросил: "А как звали этого замученного алеута?" Я ответил: "Петр, а фамилии не припомню". Тогда он встал перед образом, благоговейно перекрестился и произнес эти слова: "Святой новомученик Петр, моли Бога о нас!" [40].
Очевидцем этого события был кадьякский алеут по имени Иван Кееплий, также в некоторых источниках именуемый Кыхляй. Ему удалось бежать из испанского плена, и он был подобран русским судном РАК "Ильмена" с острова того же имени и доставлен в Форт Росс, откуда он вернулся в Ново-Архангельск в 1819 году.
Осенью 1819 г. экипажем американского судна, шедшего с Явы, была занесена в Ново-Архангельск, а затем и на Кадьяк эпидемия гриппа. Вероятно, экипажем судна "Eagle" под командованием Томаса Мика. От нее погибли в Гавани 51 человек.
Болезнь начиналась жаром, сильным насморком и удушьем и оканчивалась конвульсиями, после чего люди умирали. Эпидемия быстро распространялась по алеутским селениям. Смертность была так велика, что алеуты вымирали целыми семьями, тела умерших находились в домах по многу дней, так как их некому было хоронить.
С. И. Яновский писал: "Я не могу представить себе ничего печальнее и ужаснее того зрелища, которым я поражен был, посетивши алеутский кажим. Это большой сарай, или казарма с нарами, в котором живут алеуты со своими семьями, в нем помещалось до ста человек. Здесь одни уже умерли, остыли и лежали подле живых, другие кончались; стон, вопль, раздирающий душу!
Я видел матерей уже умерших, по охладевшим грудям которых ползало голодное дитя, тщетно с воплем искавшее себе пищи... Кровью обливалось сердце от жалости! Кажется, если бы кто мог достойной кистью изобразить весь ужас этой печальной картины, то и в ожесточенной душе возбудил бы страх смерти" [41].
Во время этой страшной эпидемии, продолжавшейся больше месяца, из всех русских, только один отец Герман неутомимо посещал больных: уговаривал их терпеть, молиться, приносить покаяние, и приготовлял умирающих к смерти.
Надо ли говорить, что оставшиеся в живых кадьякские алеуты еще больше полюбили отца Германа, который, рискуя собой, доказал им свою любовь во время постигшего их бедствия.
При расставании в декабре 1819 г. о. Герман сказал С. И. Яновскому, который был женат на дочери А. А. Баранова - Ирине: "Вы собираетесь в Россию, в Петербург - не везите туда жену вашу, которая здесь родилась, не видела большого света, ни его пленительной роскоши, ни его соблазнов и пороков, а лучше оставьте ее у вашей матери, в Малороссии, пока сами по делам поедете в Петербург" [42].
С. И. Яновский дал слово, но не сдержал его. Яновские прибыли в Петербург в начале 1822 г., здесь они закружились в водовороте светской жизни, время летело незаметно, но через несколько месяцев Ирина стала утомляться от светского общества, от нескончаемой череды балов, приемов и званных обедов. Тогда С. И. Яновский вспомнил предостережение отца Германа, он отвез жену к своей матери в деревню, но было поздно, Ирина таяла, как свеча, от неизвестной болезни и в начале 1824 г. тихо скончалась.
Позднее, вспоминая о беседах со старцем, С. И. Яновский говорил: "Что значит христианская любовь, не то что мирская! Чего он ожидал от меня, чего искал? - Только желал спасти овцу заблудшую!"
После смерти Ирины он женился вторично (в 1826 г.). От этого брака у него было четверо детей. В 1864 г. он ушел в монастырь, в Калуге. Принял схиму. Умер 6 января 1876 г.
В конце 1819 г., у о. Германа возобновилась переписка с иноками Валаамского монастыря, он получил письмо от игумена Ионафана от 8-го ноября 1818 г., на которое в ответном письме от 13 декабря 1819 г. писал:
"... Мы не в морских волнах обуреваемся, но среди прелестного и многомятежного мира страждем и скитаемся, по Апостольскому слову, хотя и не имеем той благодати,
какую имели Святые Апостолы, но сражение наше с тем же бесплотным началом, властям, к миродержателям тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным, кои всех путешественников к небесному нашему отечеству стараются перехватить, и удержать, и не допустить, по слову святого Петра, зане оный супостат наш, диавол, яко лев, рыкая, ходит, ища, кого поглотить, в том случае мы, слабые и немощные, всеконечно имеем нужду искать помощь от ваших Святых молитв.
Не забудьте, вселюбезнейшие Наши Отцы, не забудьте нашу нищету помянуть пред всемогущим Небесным Царем, всех во святой вашей обители просим..."
И далее - "А сами мы, Валаамские все, вам известные трое, живем не вместе: отец Афанасий - от церкви верст за сорок или более, на острове Афогнаке, который от Кадьяка отделяется узким проливом; отец Иоасаф, о коем вы упоминаете, бывший у вас послушником, в Гавани при церкви, в том домике, о котором я выше сего упомянул, для хранения библиотеки и ризницы, а в воскресные дни с некоторыми из школы мальчиками отправляет церковную службу.
А я от Гавани верст за десять, на особливом островке, имя ему Новый Валаам, близко подле меня самая маленькая речка, в ней летом довольно бывает рыбы. Живу один, только версты за две от меня семьи три американцев, они мне с великой любовью в нуждах помогают.
Отец Иоасаф часто ко мне ездит в кожаных американских лодочках, кои называются по здешнему Байдарками. Вместе у нас огороды, и во всем общество. Живущие подле меня американцы почитают за родных и во всем нам помогают" [43].
Эта переписка продолжалась до 1823 года, после этого времени, из-за резкого ухудшения зрения, о. Герман уже больше не мог писать и, вероятно, читать.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11