Аляска - Русская Америка -
Российско-Американская Компания
статьи

начало

Помнит ли Россия о героях своих, отстаивающих, защищавших американские государственные рубежи российские? Помнит. Вот, к примеру материал Н.Сергеевой «Три дня в Тотьме всея Руси», опубликованный в «Красном Севере» (№169, от 13 августа 2002 года): «Директор Тотемского музейного объединения Юлия Ерыкалова и ее коллеги провели интереснейшую межрегиональную конференцию «Русский Север и Русская Америка: диалог культур», посвятив ее 190–летию со дня основания коренным тотемским жителем мещанином Иваном Александровичем Кусковым Форта Росса в восьмидесяти милях от Сан–Франциско, на берегу Тихого океана.
        Американист Светлана Федотова из Москвы, выступавшая с сообщением «Иван да Екатерина Кусковы — Российско–Американская компания», считает: «Иван Кусков в сложнейших условиях, когда к американским берегам устремились многие первопроходцы, явил недюженный организаторский талант: стал помощником А.А. Баранова, исследователем берегов Северо–Западной Америки, открывателем новых земель, человеком, вносившим мир в быт враждовавших племен алеутов, эскимосов и индейцев. Десять лет по пути из Ново–Архангельска в Калифорнию он собирал дань с индейцев островов Королевы Шарлотты. Дочь вождя этих островов была отдана ему в жены, и, разделив с ним жизнь в крепости Росс, была его верной помощницей, переводчицей. Какими незаурядными житейскими талантами обладал этот человек, если он ладил даже с испанцами, жестоко теснившими его с берегов Калифорнии!» Эта уникальная судьба первопроходца И. Кускова не давала покоя нашему современнику — краеведу Станиславу Зайцеву. Он достиг морем берегов Аляски и погиб на пути к Калифорнии 10 лет назад. Символично и то, что, преодолев огромные пространства, они оба вернулись в Россию и обрели покой в тотемской земле…

На имени другого нашего американского «пионера» – коменданта Форта Росса литератора и поэта, друга Диккенса и русского путешественника Александра Гавриловича Ротчева хотелось бы остановиться отдельно. Как свидетельствует Владимир Безьязычный автор очерка «Он был человек.  По страницам одной необыкновенной биографии», опубликованном журналом «Волга» (№12, 1970) и посвященном А.Г.Ротчева  ««Сын скульптора города Москвы» Александр Ротчев родился в 1807 г., лишился рано родителей и с детских лет хлебнул горя. Он учился в Московском университете в ту пору, когда рядом с ним на лекциях знаменитых профессоров той поры — А. Ф. Мерзлякова, М. Г. Павлова и других — сидели Александр Полежаев, Федор Тютчев, Дмитрий Веневитинов. Вынужденный рано жить самостоятельно, горячо любивший литературу и театр, А. Ротчев был своим человеком в кругах московских журналистов, театралов и литераторов — Николая Полевого и Семена Раича, бывал в доме С. Т. Аксакова, выступал на собраниях Общества любителей российской словесности при Московском университете. Есть сведения о том, что Александр Ротчев навещал дом Ушаковых на Пресне в ту самую пору, когда там был завсегдатаем Пушкин. Одной из сестер Ушаковых, Екатерине Николаевне, А. Ротчев посвятил стихотворение, опубликованное в известном альманахе А. Дельвига «Северные цветы на 1830 г.»

Летом 1825 г. в Москве выходит книга — «Мнимый рогоносец. Комедия в одном действии в стихах. Соч. Мольера. Перевод А. Ротчева». Молодой поэт принимает активное участие во многих московских альманахах и журналах, приобретая известность и уважение. Он принадлежал к тем кругам университетской молодежи, где ходили по рукам вольнолюбивые сочинения Пушкина и Рылеева и с упоением читались строки полежаевской поэмы «Сашка», проникнутые ненавистью к самодержавию.

Как неблагонадежный, Ротчев состоял под негласным надзором Третьего Управления. «Летом 1827 г. был арестован друг Пушкина поэт Александр Шишков, родственник московских князей Гагариных, с которым незадолго перед этим познакомился Ротчев. Одна из дочерей Гагариных, юная Елена Павловна, была образованной девушкой, интересовавшейся театром и поэзией. Ее могла ожидать обычная судьба представительницы «большого света»: брак с человеком своего круга, беззаботная и обеспеченная жизнь между столицами, с длительными поездками на модные европейские курорты, в Париж и Рим...

Но княжна Елена и молодой поэт-студент А. Ротчев, человек «сомнительного» происхождения, полюбили друг друга. Сохранилось трогательное свидетельство этой любви: небольшая, изящно изданная в Москве книжечка стихотворений А.Ротчева «Подражание Корану», на титульном листе которой было указано: «Посвящено к[няжне] Е[лене] П[авловне] Гагариной». Книга прошла московскую цензуру в ноябре 1827г. и была подарком поэта к свадьбе, которая состоялась в мае следующего года. Елена Гагарина тайно покинула родительский дом, молодые обвенчались в Можайске, жили первое время в деревне, в Дмитровском уезде, а потом в Москве, на частных квартирах. Родители не признали брака Елены и не простили ей столь дерзкого проступка, «запятнавшего» чистоту генеалогического древа одного из древних княжеских родов. Бывшая княжна Гагарина навсегда порвала со своим прошлым.»

В 1829 году Александр Гаврилович выходит из Университета и устраивается копиистом и переводчиком при «Конторе Санкт-Петербургских императорских театров», где он прослужил около пяти лет. Стихи молодого поэта появляются на страницах петербургских журналов.  С 1835 года литератор-либерал становится сотрудником Российско-Американской компании, одним из директоров которой был «замечательный путешественник и ученый-самоучка Кирилл Тимофеевич Хлебников (1776—1838), пробывший 16 лет в Русской Америке, изъездивший всю Сибирь, многократно побывавший в Калифорнии, Мексике, Чили и многих других дальних странах.». Видимо, легкой руки последнего через несколько месяцев А.Г.Ротчев решается отправится со всей семьей в Русскую Америку.  В 1836 году, после 9 месячного путешествия на борту русского трехмачтового корвета «Елена», семья Ротчевых попадает в столицу Русской Америки – город Ново-Архангельск.

«... Высокие, покрытые вековыми непроходимыми лесами горы охватывают полукольцом залив со многими лесистыми островами, островками и скалами. На каменистом холме ощетинилась несколькими десятками пушек разного калибра крепость, обнесенная палисадом из могучих бревен.

Внутри крепости, на самом возвышенном месте,— дом правителя Русской Америки, окруженный подсобными строениями. Дом венчает застекленная башня — своеобразный маяк. За крепостными стенами спускаются к морю многочисленные строения — склады, казармы и жилые дома, мастерские и верфи. Ко времени пребывания в Ново-Архангельске А.Г.Ротчева это уже было не просто селение-крепость, но и своеобразный оплот цивилизации и просвещения: в городе с населением до двух тысяч человек были больница, школа и морское училище. Была неплохая библиотека, регулярно пополнявшаяся привозимыми из России комплектами журналов и книгами. Это был административный, хозяйственный и культурный центр обширного края — Русской Америки, куда впервые наши соотечественники, отважные мореходы и землепроходцы, проникли в 1732 г. Освоенные подвижническим трудом нескольких поколений, эти земли принадлежали России до 1867 г., когда Аляска и Алеутские острова были проданы Соединенным Штатам Америки и в Ново-Архангельске был спущен русский флаг.

Систематическое освоение берегов Тихого океана, как со стороны Азиатского материка, так и на Аляске осуществлялось группами отважных и предприимчивых русских людей, преимущественно купцов, которые вели промысел рыбы и морского зверя. К концу XVIII столетия разрозненные группы промышленников были объединены в Российско-Американскую компанию, с деятельностью которой на протяжении более полувека связаны имена многих выдающихся путешественников, исследователей морских и земельных просторов. Будучи организацией, действовавшей во имя и на благо дворянско-купеческой верхушки обычными методами эксплуататорского хищничества, Российско-Американская компания вместе с тем несла в отдаленные края прогресс и начатки культуры. Осваивались природные богатства обширных пространств, на которые еще не ступала нога европейца: преимущественно развивался разнообразный морской промысел, но делались попытки и разработки полезных ископаемых. Местное население приобщалось к этому процессу, меняя сложившиеся формы общественного быта с такими явлениями, как широко распространенное рабство, дикость и невежество.

Особенно большое значение имела многосторонняя деятельность, связанная с широко осуществлявшимися морскими экспедициями, обогащавшими науку разнообразными сведениями о морских путях, открывшими новые острова, дававшими новейшие описания берегов Тихого океана. Имена отважных мореплавателей, внесших вклад в мировую науку и прославивших свою родину, остались на географических картах в многочисленных названиях как свидетельство мужества и научных подвигов, сынов России.

После первой кругосветной экспедиции кораблей «Нева» и «Надежда» в 1803— 1806 гг. и до 1850 г. русские мореплаватели совершили 39 экспедиций вокруг земного шара, то есть значительно больше, чем за то же время англичане и французы, взятые вместе. В организации и проведении всех этих плаваний Российско-Американская компания принимала ближайшее участие. В передовых кругах русского общества начала XIX столетия развитие мореплавания рассматривалось как один из важнейших факторов прогресса.

Наша современность еще остается в долгу перед памятью отважных русских мореплавателей и землепроходцев. Мы еще плохо знаем имена IO. Лисянского, М. Лазарева, В. Головкина, Ф. Литке, Ф. Врангеля и многих других путешественников и исследователей, оставивших к тому же интереснейшие, полные не только возвышенной романтики дальних странствий, но и непреходящей научной и познавательной ценности описания своих путешествий. Правда, есть несколько интересных книг, среди которых на первом месте должна быть заслуженно названа талантливая дилогия покойного ленинградского писателя Ивана Кратка «Великий океан». Есть книги знатока и неутомимого исследователя Русской Америки С. Н. Маркова — «Летопись Аляски», «Конский ворон». Недавно в Новосибирске вышел роман «Последний год» талантливого русского писателя, одного из основоположников приключенческого жанра в советской литературе Мих. Зуева-Ордынца. Есть и некоторые другие книги. Но этого еще мало. История Русской Америки, вошедшая в судьбы отважных землепроходцев и мореходов.» Александр Ротчев становится чиновником «особых поручений при главном правителе русских колоний в Америке, простиравшихся от Берингова пролива по побережью Тихого океана вдоль североамериканского материка и вглубь Аляски, включавших гряду Алеутских и Курильских островов».

Написанные им, вскоре по прибытии в Ново-Архангельск «Очерки северо-западного берега Америки», опубликованные в одном из номеров журнала «Сын Отечества», были предварены следующим предисловием: «Читатели вспомнят при имени Ротчева молодого литератора с дарованиями и полюбопытствуют, прочитав его из Нового Света». Позднее этот очерк был перепечатан в газете  «Московские ведомости». А сам их автор к тому времени уже следовал на на компанейском судне — шлюпе «Ситха» — в Калифорнию. Там тоже была Америка, и берега омывал тот же Тихий океан, но как мало походил этот благословенный край на суровые аляскинские места! «Теплый климат, отсутствие зимы — вместо нее период дождей, широкие долины плодороднейших земель вдоль рек, густые заросли лесов, перевитых лианами и наполненных разнообразнейшими животными и птицами. Южная Калифорния в ту пору принадлежала Мексиканской республике, недавно освободившейся от испанского владычества, а на обширной территории так называемой Верхней Калифорнии, простиравшейся от реки Колумбии на севере до небольшого порта Сан-Франциско на юге, лишь в некоторых местах были испанские миссии, огнем и мечом насаждавшие среди индейских племен католическую религию уже не один десяток лет.

Здесь, на берегах Нового Альбиона, как называли европейцы калифорнийское побережье, была основана русская колония, которая, по мысли тогдашнего главного правителя Русской Америки купеческого сына и человека широких государственных взглядов Александра Андреевича Баранова (1746—1819), должна была положить основу обширных владений России в этом уголке американского материка. Помимо расширения базы морского промысла, Российско-Американская компания остро нуждалась в собственной сельскохозяйственной базе, которую нельзя было создать в суровых климатических условиях Аляски, а доставка продуктов из Сибири стоила дорого и нередко не только прерывалась, но и совсем прекращалась из-за дальности путей и превратностей мореплавания.

Место для русской крепости пришлось выбирать долго. «После обследования местности вокруг залива Румянцева пришлось отказаться от мысли основать здесь крепость с поселением: вокруг была безлесная равнина, а для строительства нужно было много леса, да и рискованно было основываться на открытом месте. Нужно было место, более благоприятное для защиты в случае возможного нападения. Такое место было найдено в 18 верстах севернее залива, на высоком берегу, защищенном с востока полукругом гор, покрытых вековыми зарослями гигантской калифорнийской сосны-чаги (редвуда), дуба, лавра, дикого винограда и других деревьев и кустарника. Протекавшую в нескольких верстах южнее реку назвали Славянкой, а позже она стала называться Russian river — Русская река.

Строительство русского поселения было начато ранней весной еще 1812 года, и к лету уже было закончено — сооружена была высокая бревенчатая стена, замкнутый квадрат которой надежно укрывал русских поселенцев. Внутри укрепления были построены дома для правителя и его помощников. По двум углам крепости возвышались восьмиугольные башни с орудийными амбразурами. Так на берегах Северной Калифорнии было основано «селение и крепость Росс», более известное в литературе и закрепившееся позже географическим названием Форт Росс. «... Какая волшебная сторона эта Калифорния! Восемь месяцев в году всегда чистое, безоблачное небо; в остальные месяцы, начиная с последних чисел ноября, периодически идут дожди; жара в тени не превышает 25 градусов по Реомюру. В январе все оживает — флора в полном развитии, все благоухает, а радужный колибри колышется и блещет на стебельке или дрожит, как драгоценный камень над цветком. Девственная почва Калифорнии дает плоды изумительные: мне случалось там видеть урожаи пшеницы сам-сто пятьдесят!.. Я провел там лучшие годы моей жизни, благоговейно ношу воспоминания этих дней в душе...»

Эти восторженные слова вырвались у А. Г. Ротчева через много лет, когда он вспоминал свою жизнь в Калифорнии: с лета 1838 г. и до конца 1841 г., больше трех лет, он был правителем канцелярии селения Росс — так официально именовалась должность- главного представителя русской администрации в Калифорнии. К тому времени, когда семья Ротчевых покинула неприветливую Аляску и поселилась в доме правителя Форта Росс, русское поселение вступило в третий десяток лет своего существования. Вокруг форта, за стеной-палисадом, раскинулось селение промышленных охотников-алеутов, среди изб которых все чаще появлялись хижины индейцев, охотно вступивших на службу к русским. Были построены мельница, лесопильня, мастерские по обработке кож, кирпичный завод. Верфь форта спустила на воду несколько кораблей. У залива Румянцева был порт Бодего, куда прибывали русские и иностранные корабли (близ самого форта удобной для стоянки судов бухты не было), вокруг Росса появились усадьбы, где жили сельскохозяйственные рабочие, среди которых было немало индейцев. Хозяйственный обмен и торговля с местным населением часто закреплялись браками русских промышленников и алеутов с индианками.

А. Г. Ротчев на посту коменданта Форта Росс был необычной фигурой в сравнении со своими предшественниками — коммерции советником Кусковым, вольным штурманом Шмидтом, рыльским мещанином Петром Шелиховым или купцом Петром Костромитиновым. Человек с университетским образованием и поэт, блестяще владевший несколькими иностранными языками, он довольно быстро устанавливал контакты с нередкими гостями — путешественниками разных стран. Слава о необыкновенном русском коменданте и его красавице-жене, русской княжне по рождению, не только облетела всю Калифорнию и помогла Ротчеву близко познакомиться с представителями испанской администрации, но и разнеслась по далеким морским путям, ведущим к берегам Нового Альбиона.

Форт Росс в ту пору, когда его правителем был А. Г. Ротчев, жил тревожной жизнью. Правда, его пушки не сделали ни одного выстрела в защиту от нападения, потому что за все почти тридцать лет, пока над фортом развевался русский флаг, никто на него не нападал. С индейцами у русских все более и более устанавливались мирные и добрососедские отношения, а испанская администрация и ее «вооруженные силы» были столь бедны военным снаряжением, что три-четыре десятка русских пушек, укрывшихся за высокими стенами крепости, расположенной в исключительно благоприятном для обороны месте, были для них грозной силой. Орудия Форта Росс палили только в знак приветствия приходящим к берегам кораблей, салютовавших по заведенному обычаю.

  Несмотря на энергичные действия основателя Форта Росс И. А. Кускова и его сподвижников, земли вокруг русской крепости осваивались с большим трудом. Морской промысел сокращался из-за препятствия испанских властей, судостроение пришлось прекратить — калифорнийский дуб оказался очень неустойчив в воде. Нужно было всемерно развивать Форт Росс как сельскохозяйственную базу — расширять поля под злаки, разводить скот, огородничество. Но поля в непосредственной близости от Форта Росс, по склонам гор, были недостаточно плодородны из-за сильных морских туманов. Не хватало рабочих рук, особенно знатоков и умельцев сельского хозяйства. Нужно было распахивать земли, раскинувшиеся в бассейне Славянки и лежащие за горами, надежно укрывающими посевы от холодного дыхания океана. Но для этого были потребны энергия и дальновидность, которой обладали далеко не все из преемников А. А. Баранова, сменивших его на посту главного правителя колоний.

В мае — июне 1841 г. И. Г. Вознесенский и другой русский ученый — агроном А. Н. Черных — при участии правителя Росса обследовали бассейн реки Славянки от ее устья вверх по течению. В одном из архивов удалось найти сохранившуюся схематическую карту, сделанную во время этой экспедиции. На этой карте притоки Славянки получили русские названия: «Ольховка, «Речка Вознесенского», «Речка Черных» и «Речка Ротчева».

Историки установили, что экспедиция совершила восхождение на одну из высоких гор, которая была названа «Горой Святой Елены» — в честь Е. П. Ротчевой. Участники экспедиции привезли с собою медную доску со следующей надписью:

РУССКИЕ. ИЮНЬ 1841 г. И. Г. ВОЗНЕСЕНСКИЙ, А. Н. ЧЕРНЫХ

Эта доска была установлена на вершине горы св. Елены вместе с русским флагом. Полагают, что А. Г. Ротчев сознательно не назвал своего имени на этом своеобразном «заявочном столбе», который мог быть доказательством права русских на обследованную территорию. Как лицо, представляющее русскую администрацию, А. Г. Ротчев по дипломатическим соображениям не хотел, чтобы было известно о его участии в экспедиции.

Но дни Форта Росс были сочтены. В то самое время, когда экспедиция совершала восхождение на гору св. Елены, слухи о возможной ликвидации форта подтвердились получением предписания из Петербурга: оставить «селение Росс, упразднить контору его, служащих там распределить по другим отделам, вывезти оттуда промышленников, орудия и товары, а все, что окажется из имущества, продать или променять на пшеницу...»

Покупателем всего находящегося в Форте Росс имущества стал тот самый швейцарский эмигрант капитан Иоганн Суттер, который, по совету А. Г. Ротчева, поселился летом 1838 г. в долине реки Сакраменто, где основал форт Новая Гельвеция. Пройдет еще несколько лет, и это имя, как и название реки Сакраменто, будет произноситься на языках почти всего мира: близ Новой Гельвеции будут найдены первые золотые россыпи, и «золотая лихорадка» в молниеносно короткий срок охватит Калифорнию, куда хлынут тысячи любителей наживы буквально изо всех стран мира.

В самом конце 1841 г. А. Г. Ротчев отплыл из порта Бодего на север, в Ново-Архангельск, на бриге «Константин», а в мае следующего года то же судно отправилось в Охотск. На борту брига, как отметил в своих путевых записках английский путешественник Дж. Симпсон, находился и бывший комендант Форта Росс со своей семьей — женою и тремя детьми…

А.Г.Рочев прожил после этого долгую, превратностей жизнь: он принимал участие в исследовании золотоносных месторождений в Сибири, побывал на Курильских островах и на берегах Амура, потом служил в Петербурге. В русских журналах появляются его очерки, изредка — стихотворения. Ему не сиделось на месте. В 1851 г., выйдя в отставку со службы, он снова отправился в путешествие: добравшись до Лондона, во второй раз пересекает Атлантический океан. Побывав на Кубе и в Южной Америке, переправляется через Панамский перешеек и вскоре снова попадает в Калифорнию. Но как непохожа была Калифорния этой поры на тот малонаселенный край, каким она была всего 10—12 лет назад! На месте испанской «президии» Сан-Франциско за это время вырос большой город, другие города — поменьше — появились во многих из тех некогда пустынных мест, которые были хорошо известны бывшему коменданту Форта Росс. Теперь здесь была та объятая «золотой горячкой» Калифорния, которую так красочно изобразил в своих калифорнийских рассказах Фрэнсис Брет Гарт, одно время сам пытавший счастье в пестром потоке искателей удачи, разбивавших палатки на берегах рек, промывавших десятки пудов песка и породы в надежде, что блеснут желанные искорки «желтого металла».

В этом потоке в конце 1851 г. появился и Александр Ротчев, приехавший сюда со своим соотечественником Виктором Пакулевым, сибиряком. Друзья направились на реку Юбу, славившуюся своими золотоносными берегами, и там расстались: каждый начал свое дело, из-за которого были преодолены многие тысячи верст трудного пути, испытывались лишения и трудности. В. Пакулев пробыл в Калифорнии до 1855 г. и был, кажется, счастливее Ротчева, который уже через четыре месяца повернул в обратный путь.

...Уезжал он не только не разбогатевшим, но даже на деньги, которые ему посчастливилось взять в долг у швейцарского банкира Жака Виожэ в Сан-Франциско в марте 1852 г. Бывший русский комендант через Гавайские острова отправился в Индию, где уже был когда-то, прошел снова всю страну — побывал и в Калькутте, и в Аллахабаде, и в Дели. Потом его путь прошел через Суэцкий перешеек — в Каир и Александрию, а оттуда в Европу.

Прибыв в Лондон, он прожил там несколько месяцев, намереваясь отправиться то в Австралию, то в Южную Америку, в Перу, решив еще раз испытать неверную судьбу золотоискателя.

Из Лондона А. Г. Ротчев ездил в Париж, где жили родственники его жены, князья Гагарины: с некоторыми из них неутомимый путешественник поддерживал связи. По просьбе А. И. Герцена он навещает семью Рейхелей, привозит от них в Лондон ряд писем и других материалов, в том числе переводы стихов Лермонтова.

В Лондоне А. Г. Ротчев знакомится с Чарльзом Диккенсом и бывает на обедах в его доме, в поместье Гейдсхилл, где постоянно жил прославленный английский писатель. Вскоре А. Г. Ротчев возвращается в Петербург, завершив свое второе кругосветное путешествие, продолжавшееся почти два года. О разнообразных впечатлениях этого путешествия писатель рассказал в ряде статей и очерков, публиковавшихся в русских газетах и журналах. Внимательным читателем этих очерков был Тарас Шевченко, они заинтересовали И. А. Гончарова. В 1854г. в Петербурге выходит книга А. Г. Ротчева «Правда об Англии и сказания о расширении владений её во всех частях света». Книга проникнута горячим сочувствием к многомиллионному индийскому народу, жестоко эксплуатируемому английскими колонизаторами.

Больше десяти лет А. Г. Ротчев живет безвыездно в Петербурге. Он активно сотрудничает в ряде столичных газет и журналов, принимает близкое участие в театральной жизни. В его публицистических выступлениях этого времени не раз остро поднимаются вопросы, связанные с Русской Америкой и ее судьбой. В конце того же 1867 г. А. Г. Ротчев отправился в Среднюю Азию железной дорогой до Нижнего Новгорода и далее до Самары, а оттуда, по старинке, «на почтовых», — до Оренбурга, и далее, до Ташкента, с оказией... В «Петербургской газете» (1869, № 57 и 58) он выступил с интересной статьей «Из Ташкента», где описал свои странствования, в которых беспрерывно находился более полугода, побывав, кроме Ташкента, и в Самарканде, и в Голодной степи, и в предгорьях Тянь-Шаня, и на берегах Балхаша... Позже, в 1870 г., на страницах журнала «Русский вестник» («V» 12) была напечатана обширная статья А. Г. Ротчева «Очерки торговли Семиреченской области. 1868 — 1869», насыщенная богатыми статистическими данными и меткими наблюдениями очевидца. Следует вспомнить и о том, что именно А. Г. Ротчев был создателем первой газеты в Ташкенте, которую предполагалось назвать «Средняя Азия», вместо этой газеты с 1870 г. стали издаваться «Туркестанские ведомости» (со специальным приложением на узбекском и киргизском языках).

Но осуществить свою заветную мечту — пройти из Средней Азии в Индию — А. Г. Ротчеву не удалось, этот переход лишь через двадцать лет после него выполнил военный историк и публицист В. Ф. Новицкий.

Вернувшись на короткое время в Петербург, А. Г. Ротчев вскоре снова трогается в путь — на этот раз во Францию — как корреспондент одной из русских газет. Побывав в Париже и Лионе, он был свидетелем трагического для Франции исхода войны с Пруссией.

Снова на родине... Петербург, Москва, и, наконец, в самом начале 1872 г., судьба забросила его в Саратов, где А. Г. Ротчев становится неофициальным редактором местной газеты «Саратовский справочный листок». Высокообразованный столичный литератор, побывавший во многих странах, и человек увлекающийся и умевший увлечь других, А. Г. Ротчев привлек к участию в газете местную литературную молодежь, и «Саратовский справочный листок» заметно оживился. Любопытной фигурой среди молодых саратовских литераторов, с которыми был особенно близок А. Г. Ротчев, был Леонид Петрович Блюммер (1840—1888), связанный с Герценом и Огаревым.

Всего полтора года пробыл А. Г. Ротчев в волжском городе, который и стал местом последнего прибежища этого человека, дважды совершившего кругосветное путешествие, побывавшего во многих странах и много повидавшего на своем веку. Он умер 20 августа (1 сентября) 1873 г. в 9 ч. вечера, о чем появилось сообщение в редактировавшемся им «Саратовском справочном листке». Там же 24 августа был напечатан некролог, написанный Л. П. Блюммером. Похоронен А. Г. Ротчев был на кладбище Спасо-Преображенского монастыря, причем по его желанию