Аляска - Русская Америка -
Российско-Американская Компания

Меню сайта

 Война.

В июне1941г.  я окончила 6-ой класс и собиралась ехать к тете Мане в г. Тутаев. Перед этим у меня произошли неприятности с женой отца. Мама уже была замужем, я жила с ней но хотела жить с папой. Лидия Федоровна сказала, что этого никогда не будет, так как она этого не хочет. Я очень обиделась и рассказала папе, и он с ней перестал разговаривать. 22/6 в 12 часов я что-то прибирала в комнате. Вдруг по радио объявили война с Германией! Я побежала к папе. Радио у него не было, и он стоял, прислонившись ухом к двери соседки, и слушал!! Уже в июле, к нам в квартиру приходила милиция с требованием вывезти детей из Москвы. Отец с матерью решили, что нам лучше уехать. Как сейчас помню сбор эвакуирующихся от "Наркомвнешторга",  где работала мама на Каляевской улице, все сидели на вещах. Отец с матерью, которых я давно не видела вместе, и мне от этого было как-то неловко, прощались. С нами уезжала и мамина мама, моя бабушка. Нас погрузили в телячьи вагоны и мы через несколько дней в пути, оказались в г. Чембаре /Белинский/ Пензенской области. Вещей мать набрала много. Я возмущалась! Но все потом очень пригодилось. Перед отъездом отец написал мне прощальное письмо и разрешил взять с собой любую книгу. Я выбрала "Золотого осла» Апулея. К сожалению в Чембаре по просьбе военного соседа, поменялась на "Плутонию". Чембар расположен на холмах и представляет собой обычный среднерусский город с 2-3 этажным белокаменным центром и собором па центральной площади. От центра отходили прямые улицы с деревянными домами окруженными палисадниками. Вокруг города росли молодые дубки, напоминающие груши , с кроной начинающейся почти у земли. Никакой войны в городе не чувствовалось. На первых, порах, пока у нас были какие-то деньги, мы поселились на Лермонтовской улице у Ленских в маленькой комнатке. Это был очень длинный деревянный дом в один этаж, стоящий торцом  к улице. В доме был длинный коридор с заходами в маленькие комнатки метров по 10. В доме разместилось много таких как мы эвакуированных /нас тогда называли "выковыренных/. Сначала, с нами была бабушка, потом ей удалось получить разрешение и уехать за "теплыми вещами", обратно она, конечно, не вернулась. Мы остались вдвоем. Наши деньги кончились, отец и мамин муж почти ничего не присылали, и мама, устроилась бухгалтером в Педучилище. Ей было очень трудно, это не была, ее специальность, но другой работы не было, Надо сказать, что отец присылал книги по бухгалтерии, и мама с работой справлялась.  В этот период мне удалось прочитать очень много книг, в городе была прекрасная библиотека и мне почему-то разрешали рыться на полках и брать читать все, что захочу. В свободное от работы время мама поставила в Педучилище несколько одноактных спектаклей. В каждом письме отцу я просила прислать вызов в Москву, но он так и не прислал. Ностальгия преследовала меня, а ей сопутствовала тоска. В конце лета война приблизилась к Чембару. Бомбили Воронеж оттуда через нас гнали измученный скот. Проходили измученные с серыми лицами плохо одетые солдаты. Некоторые, не скрывая, называли их "Защитнички" и ждали прихода немцев. От Ленских мы переехали в общежитие Педучилища. Стирать и мыться приходилось в маленькой мисочке, было очень холодно и мы даже пытались при помощи столового ножа спилить молодой дубок, чтобы подтопить и согреться, но это была утопия. В общежитии очень плохо топили. Мыши ходили по потолку и какали в подвешенную сумку с маслом. Иногда удавалось заночевать в Педучилище. У нас появились знакомые, две пожилые супружеские пары с одинаковыми именами Мария Андреевна и Александр Александрович Кугушевы и Мария Андреевна и Александр Александрович фамилии не помню. Первая М.А. повторяла со мной перед школой математику, вторая разрешала поставить в печь нашу кастрюльку с супом. Первого сентября я пошла учиться в 7-ой класс Чембарской школы. Ребята приняли меня хорошо. Школа, размещалась в здании гимназии, где раньше учились Лермонтов и Белинский, П подружилась с Тосей Мартьяновой, Ниной Бояркиной, Паней Шубениной и другими девочками. Отец писал часто. Он не был в армии по болезни ног. Без вызова мы не могли вернуться в Москву. Но об этом он молчал,  несмотря на наши мольбы. Маминого мужа в это время в Москве не было, он с организацией был эвакуирован в г. Ульяновск. Я решила использовать справку об окончании 6 классов, на справку для отъезда за теплыми вещами. С исправленной справкой пошла к Председателю Горисполкома, он меня внимательно выслушал и сказал: "Девочка никогда этого не делай!" Я запомнила это на всю жизнь. Мама узнала об этом уже в Москве.

Зимой 1941г.  мать неожиданно призвали в армию. Она в совершенстве знала немецкий. Я осталась одна в чужом городе. Очевидно, я этого не сознавала. Ходила в школу, обедала в Педучилище водой в которой плавала картошка.. В столовой работала Настя. У нее была приемная дочь. Дочери было 19 лет и Настя боялась, что ее заберут в армию, и она попадет на фронт. В ее глазах был страх и тоска. В комнате у меня было 15 градусов мороза, хлеб замерзал, и я грела его в печке. Мать вернулась через месяц, худая и во вшах, где она была и что делала я так и не узнала. Еще осенью нас школьников посылали на уборку урожая под Тарханы  30 км пешком от Чембара/. Спали на полу все в ряд в избе. Па печи спина к спине шуршали тараканы. Бегал поросенок. Хозяйка называла его "Литер". Ближе к весне, пошла за хлебом и попала в ужасный буран. Недалеко от дома меня почти занесло, но мать вовремя вышла на крыльцо и увидела меня. В городе жила большая немецкая овчарка. Ее хозяина взяли на фронт, ей даже выписали хлебный паек, но ей этого было мало, и она иногда отбирала хлеб у детей. Однажды она напала на меня. Я знала, что от собак бегать нельзя и положила хлеб на землю. Он был в мешочке.  Недалеко проходили люди и помогли вернуть мне хлеб. Маме предложили

более подходящую работу в "Доротделе". Начальник Петр Ферапонтович симпатичный мужчина. Брил брови. Ходили слухи, что однажды его жена застала его у любовницы и отрезала ему нос, потом его пришили. Меня в доротделе приняли сразу на три должности: конюх, убощица, курьер. За лошадью ухаживал начальник, но я на ней ездила с поручениями. Лошади я боялась, она была старая и умная и лучше меня разбиралась, что и как надо делать и мы, как правило, приезжали, куда, нас посылали.  Но однажды я въехала в канаву, лошадь с передними колесами ушла, а я осталась на телеге с задними колесами. Слава Богу, посмеявшись над "выковыренной" девчонкой, проходящие мимо мужчины помогли все исправить, и я поехала дальше. После ухода мамы из Педучилища нам пришлось оставить общежитие. Теперь мы поселились на Красноармейской улице у "Дурака". Это был симпатичный мужчина лет 40-а. Он жил один в домике из 2-х комнат. В первой комнате - кухне была русская печка и жил он, а во второй мы. Когда мама ходила на работу, я запиралась от него бельевой веревкой. Когда-то он занимал большой партийный пост, на него было покушение, его выбросили на большой скорости из автомобиля, и у него что-то служилось с головой. Жена с дочерью его бросили, и он жил один. К нам он относился хорошо, и мы жили у него спокойно. Самое страшное

было отсутствие соли и спичек. В печке все время поддерживался огонь. Готовила я на кирпичах на шестке печи . Вместо дров покупали за 4,5 рубля деревянный ящик, его нам хватало на неделю. Для мытья из золы варили щелок.  В свободные от работы дни ходила одна в лес за грибами и пока не набегу корзинку домой не возвращалась. Заблудиться я не боялась и выходила всегда куда надо. Потом я это свойство потеряла. Грибы были подспорье к нашему скудному питанию. Даже местные думали, что я знаю места. Для первого покупали рассол. Не было мыла. Отец присылал книги с дыркой внутри, куда насыпал порошок для бритья и писал, "мыло прошу пропустить". Конечно другим было намного хуже. Нам еще везло, 15 сентябре за крепдешиновое платье мама купила урожай с прилегающего к дому участка. Эти соседи уезжали из города. На огороде была картошка, тыквы, помидоры. Напротив жил дед умелец с дочерью. Мужа дочери забрали на фронт. Они продавали нам 0,5 литра вкуснейшего квашеного молока

и были очень грустными . Дед пережигал за дочь . Дочь беспокоилась о муже. Нам отвели участок для заготовки дров. Дали телегу и лошадь с возницей. Па делянке мы сняли наши городские пальто. Когда кончили работать наших пальто не оказалось. Было холодно и мы добирались домой в сене. К зиме мне сшили пальто.

Я рвалась в Москву. Чтобы уехать без разрешения, нужен был I литр водки. Это стоило 1000 рублей. Наконец маме удалось ее достать! За первые 0,5 литра мы ехали на открытом грузовике примерно 2 недели. Машина вязла в грязи, ее вытаскивали. Шел дождь. Горючего не хватало. Наконец мы приехали в Пензу.  За вторые 0,5 литра договорились с солдатами. Это было какое-то кавалеристское соединение, которое двигалось через Москву. Когда проходили проверки оно нас прятали в сене. В Ряжске нас все-таки обнаружили и ссадили. Мы неделю жили на вокзале. На вокзале по ночам всех грабили, и у нас почти не осталось вещей. В один из дней подошла девушка и предложила ехать с ней в Москву. Сказала, что ее дядя машинист на паровозе, а ей одной ехать не хочется. Сначала она предложила посадить меня, а потом а маму. Я взяла чемодан, в котором оставались еще какие-то вещи. Мы пошли. Она взяла вещи и сказала, чтобы я подлезла под состав и садилась с той стороны на поезд. Я подлезла. Поезд тронулся. Я думала о вещах, это позволило мне не испугаться и вылезти. Кричу машинисту: «Где Лида, где вещи?» Поезд пошел, ни Лиды, ни вещей!  Когда мама обратилась в милицию, ей сказали: "Скажите спасибо, что Ваша дочь осталась жива". Доехать от Ряжска до Раменского нам помогло имя моего дяди, хирурга Милонова, которого, к счастью, знали в стоящем на путях санитарном поезде. От Раменского до Москвы билетов не продавали. Спасибо контролеру, он кричал : "Ваши билеты!» ,  а сам пропускал народ на поезд. Так мы примерно за месяц доехали от Чембара до Москвы. Был конец октября 1942 г. Закончилась наша эвакуация. На руках у мамы был небольшой узелок с вещами. В нашей комнате, на Тверском бульваре, жили зенитчики. Разрешения на въезд в Москву у нас не было. Нам не светила ни прописка, ни работа, ни получение продовольственных карточек. Мы поехали к бабушке на Остоженку. Впереди нас ждали еще большие испытания и трудности. Но мы были дома!