| Четверг, 25.04.2024, 17:54 | Главная | Регистрация | Вход |
Аляска - Русская Америка - |
Меню сайтаПоиск по сайтуТегиСтатистикаОнлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
 Иоанн Вениаминов
У колошей - шаманская вера. Верховным существом они признают Эля. Считают, что он сотворил землю и человека, растения, достал солнце, луну, звезды. Он любит людей, но главное - насылает на них поветрия и несчастия. Для колошей жизнь Эля, его дела и поступки - единственные догматы веры и правила жизни. История появления Эля такова: жил когда-то человек, который имел жену и сестру. Жену он очень любил и не позволял ничем заниматься, а уходя, запирал в ящик, так как ко всем ее ревновал. Сестра его имела несколько сыновей, которых тот человек истреблял, если кто-то из них обращал внимание на жену. Мать сыновей очень горевала о смерти детей, но не могла помочь им ничем. И вот однажды она поделилась горем с касаткой (род китов), и та дала ей совет. Она сказала, чтобы женщина зашла в воду, достала со дна камешек, проглотила его, запила водой. Так она и сделала. Через восемь месяцев у нее родился сын - Эль. Когда он вырос, мать ему все рассказала. Он пошел в дом дяди, открыл ящик и увидел его жену. За это дядя утопил Эля, но тот по дну моря вышел на берег. Много насылалось бед на Эля, но он был неуязвим. Эль добыл для людей огонь и воду. "История мифа и преданий колошей, - говорит отец Иоанн, - бред ума человеческого и смесь вымыслов, догадок, преданий, событий и сказок"31. "И все же здесь видны искры света. Имя Бога - Эль - близко по созвучию к одному из европейских имен Бога. Его чудное рождение от девицы без мужа, гонение от своих, насильственная смерть и избавление от нее своей силой, оживление умерших, принесение света на землю, уход его туда, где восходит солнце и его вечное пребывание - все это не показывает ли, что история Эля - новобиблейские события, искаженные вымыслами. Для проповедника истинной веры это обстоятельство может очень помочь"32. Существует у колошей и предание о Кануке - таинственной личности без начала и конца, могущественнее самого Эля. Они верят в существование духов - эков, которых множество: каждый шаман имеет своих духов. Предписания шаманов колоши выполняют без рассуждений. Есть у них и колдуны, которые умеют портить людей и излечивать их от порчи. До прихода русских, даже до того, как они узнали об огнестрельном оружии, у колошей был жестокий обычай бичевания. Так они демонстрировали храбрость и укрепляли свое тело и дух. Бичевание происходило обычно зимою, при сильных морозах, во время купания в море. Голыми прутьями колоши истязали себя, пока хватало сил, потом наносили себе по избитому телу ранения острыми предметами и ножами, после чего сидели в море до окоченения, пока их не выносили и клали у огня. Еще страшнее было вечернее бичевание, происходившее в бараборе (хижине). Оно почти исчезло. Колоши не чужды гостеприимства, судя по тому, как они принимают и угощают. Наказаний за преступления у них нет. За убийство платят убийством. Воровство не считается большим пороком - только отнимается краденое. Если кто-нибудь соблазнит чужую жену и ускользнет от ножа обиженного мужа, то платит ему чем-нибудь за оскорбление. Калги (рабы) бесправны. Но убивают их обычно лишь в трех случаях: 1) на поминках; 2) на больших праздниках; 3) на новоселье. Если калга успеет скрыться вовремя, то может после праздника спокойно вернуться домой, и ему ничего не будет. Иногда господа нарочно дают возможность заранее убежать рабам. Колоши довольно способны, превосходят алеутов сметливостью и ловкостью в торговле. Среди них немало искусных ремесленников: стоит посмотреть на их изделия - баты (небольшие судна), одеяла, плащи, копья, изваяния фигур из аспида и дерева. Могут с успехом плотничать, заниматься огородничеством и др. Способны к наукам, хотя массового обучения их до отца Иоанна не было. Мифы и предания колошей показывают, что они умеют размышлять. Это доказывают и вопросы, которые они задают при беседе с ними: о пятнах на луне, отчего мелькают звезды, откуда произошло солнце и светила, всегда ли они будут, о затмении солнца. А один тоен спросил у отца Иоанна: "Что будет там после - тем людям, которые здесь делают добро?"33. "Из всего видно, - говорит отец Иоанн, - что колоши не глупы и вполне способны к восприятию среднего (не высшего) образования"34. Если сравнить способности алеутов и колошей, то можно заметить, что смышленность колошей выше, но так называемый природный ум - выше у алеутов. И это, возможно, оттого, что последние раньше познакомились с русскими и приняли христианство. Алеуты почти все "безсребренники", а колоши умеют запасти продукты в достатке, быть бережливыми и расчетливыми, склонны к накопительству. Колоши терпеливы, даже до бесчувствия (физически), но им трудно снести обиду и оскорбление, даже неласковый взгляд. Мстительны, но скорее от честолюбия, а не от раздражительности. Они храбры, когда нападают врасплох или имеют дело не с храбрыми. А от смелых бегут. Имеют стремление к независимости и свободе. Перед алеутами превозносятся своим достоинством, считая их калгами (рабами) русских35. Ко времени прибытия отца Иоанна на Ситку там насчитывалось 1230 христиан, в большинстве русских, с небольшим числом креолов. Крещеных колошей было только 20 человек. Необыкновенное упрямство колошей, их дикий и независимый образ жизни, при большом влиянии шаманов, а отчасти и древняя вражда против русских как завоевателей, являлись препятствием для христианизации этого края. С 1808 по 1816 г. богослужения, крещение и отпевание совершались в маленькой часовне служащим Русско-Американской компании Беляевым. С увеличением числа русских А.А. Баранов стал просить Святейший Синод прислать священника для Ситки. В 1816 г. на Ситку прибыл первый православный священник Алексий Соколов. Он привез с собой икону святого Михаила Архангела, которая с тех пор украшает храм. Церковные службы стали совершаться регулярно в той маленькой часовне, которая потом стала церковью во имя Михаила Архангела. Иконостас для этой часовни был собран из остатков богатой коллекции церковной утвари, спасенной с корабля "Нева", затонувшего 9 января 1813 г. По словам правителя А.А. Баранова, в сравнении со всеми спасенными предметами "икона св. Михаила затмила их все"36. Евхаристические сосуды изготовили на месте из испанского серебра, а священнические облачения и церковные покровы сшили из материалов, приобретенных в Китае. Если бы в 1834 г. колошам стали внушать истины веры Христовой, они бы не приняли их. Чтобы колоши смогли окончательно убедиться в превосходстве познаний русских и со вниманием прислушиваться к Слову Божию, нужны были особые причины. И они нашлись. Вот как пишет об этом отец Иоанн: "Хотя я прибыл в Ситку в конце 1834 г., однакож… не успел даже ознакомиться с колошами, потому что другие дела (алеутские) не позволяли мне заняться ими… разные обстоятельства и случаи… и какое-то нежелание и не- охота удерживали меня, заставляя откладывать это намерение день ото дня… Я дал себе напоследок твердое обещание непременно по окончании святок, т. е. 7 или 8 генваря начать свое дело - и кто не подивится судьбам Провидения, - 3 генваря вдруг появилась у колошей оспа, и прежде всех в той самой юрте, с которой мы думали начать наши посещения. Если бы я поспешил приступить к моим беседам с колошами до появления оспы, тогда, наверное, всю беду и вину их гибели возложили б на меня, как на русского шамана или колдуна, который напустил на них такое зло, и тем более что до меня нога русского священника почти не касалась их порога не только с намерением благовествования мира, но даже из простого любопытства. Последствия такого неблаговременного посещения моего были бы ужасны… вражда против русских могла бы ожить снова… я мог быть убит ими… но это ничто в сравнении с тем, что могло быть… это могло бы заградить дорогу еще на полстолетия благовестникам Слова Божия…"37. "Много бы протекло времени, - говорит отец Иоанн, - пока колоши могли бы вполне убедиться в преимуществе наших понятий без содействия особенных причин, в каких бы ни были мы с ними дружественных сношениях"38. Оспа унесла много жизней, как ни старались колоши остановить ее с помощью шаманов. Но она совсем не тронула русских. Есть мнение, что колоши даже подкладывали в продукты питания, которые продавали русским, оспенные струпья39. Все было тщетно. И они стали приходить к русскому доктору с просьбой сделать противооспенные прививки себе и детям. Итак, появление оспы в 1835 г. среди колошей можно считать важнейшей вехой в истории их: как бы кончилась эпоха невежества и дикости и занялась заря их просвещения. Оспа унесла в основном старых людей, противников просвещения. И вера в шаманов поколебалась. Так появилась надежда на христианизацию этого дикого народа. "После этого случая в летописях колошей, - говорит отец Иоанн, - я и обратил мое слово к колошам… теперь мне уже менее трудно было убеждать их в истине, или, по крайней мере, я получил удобные случаи говорить с ними. Они приняли меня уже не как врага своего, но как человека, который знает их лучше и более, и слушали меня со вниманием и откровенно рассказывали мне свои обычаи и веру"40. Теперь колоши не препятствовали собратьям креститься и на крестившихся смотрели как на более знающих. Отец Иоанн рассказывает следующий случай. Будучи в Стахине, он совершал литургию при местном редуте, о чем заранее оповестил колошей, живущих вокруг. Часовни не было, поэтому священнодействие происходило на открытом огражденном месте, не в крепости. Народу собралось множество. Своим удивительным уважением и благопристойностью колоши поразили отца Иоанна и заставили уважать их самих: никто не шумел, даже дети, хотя служба продолжалась более часа. Когда крещенные в тот день колоши вместе с русскими пошли к первому причащению, их соплеменники проявили к ним особое внимание. На Ситке бывали случаи, когда колоши снимали образа с могильных крестов и разрывали могилы русских, но теперь они этого не делали. Колоши всегда радушно и даже ласково принимали отца Иоанна в своих бараборах. Однажды он пришел к одному колоше неожиданно. Огонь был плох по причине сырых дров. И колоша встал, снял крышку с ящика, красиво раскрашенную, расколол ее и бросил в огонь. Когда отец Иоанн заметил, что не следует портить такую вещь, колоша ответил: "Ничего, я опять сделаю"41. Колоши, хоть и немногие, но уже крестились; в своих же шаманах стали сомневаться. "Во время одной службы, - рассказывал отец Иоанн, - колоша, идучи к месту священнодействия, курил трубку; и хотя это было еще далеко, но другие колоши, бывшие на месте, тотчас начали махать ему, и тот сейчас перестал. В другое время я на кладбище отправлял обряд погребения, где также весьма много собралось колошей, несмотря на дождь, и в это время двое колошей, находившихся в лесу в дальнем от нас расстоянии, начали петь свои песни, и тоэн тотчас послал сказать им, чтобы они перестали, и те перестали"42. По мнению отца Иоанна, многие колоши еще не скоро могли согласиться принять веру Христову, так как думали, что в этом случае сделаются, подобно алеутам, калгами (рабами) русских. Приходилось ждать, пока они сами убедятся в противном. Перемены все же были уже немалые. Многое полезное колоши стали заимствовать у русских. Начали отдавать детей в обучение. Но и при этом возникли большие трудности: колоши не знали русского языка, а русские - колошского. К тому же не было ни учебников, ни книг на их языке. Отец Иоанн Вениаминов положил много труда для того, чтобы появились письменность и книги на родном языке туземцев. Колошский язык не похож ни на один из европейских языков, и он совсем отличен от алеутского. Источников для его изучения не существовало. Перед отцом Иоанном были только люди. И он сумел овладеть их языком. Он не терял ни малейшей возможности, чтобы узнать от них значение того или иного слова или не известное ему предание. Как и на Уналашке, обладая глубокой чуткостью, тактом, ясным умом и истинно христианской любовью, отец Иоанн сумел расположить к себе сердца этих диких детей сурового края, внушить им доверие и уважение к себе и особенно к учению Христову, которое он им принес. При своем энергичном характере он находил время и на другие нужные и полезные занятия. И на научные исследования на основе обширного, заботливо и бережно собранного, где только возможно, материала, и на проникновенные беседы с непросвещенными светом Христова учения местными туземцами, и на поучения своей церковной паствы, и на занятия с детьми (везде, всегда, в любое возможное время), и, наконец, на кипучую хозяйственную деятельность. Он не только просвещал людей светом евангельского учения, не только обучал их грамоте и чтению, но и учил их всему, что знал сам. А знал и умел он очень много: и строить дома, и заниматься слесарным делом, и столярничать (изготовлять мебель), и возделывать землю, и разводить огородные культуры, и наблюдать за интересными явлениями в природе и в жизни. Любимым занятием отца Иоанна в часы краткого досуга была механика. Он сам сделал часы для колокольни ситкинской церкви, которые остались исправными в работе и после того, как колокольня накренилась. В случае необходимости отец Иоанн мог с успехом заменить лоцмана или капитана на корабле. Он прекрасно управлял алеутской байдаркой, словом, владел многими ремеслами и искусствами. Где было возможно, открывал школы и мастерские для местных жителей и их детей. Его способности механика помогли ему однажды оказать большую услугу миссионерам-францисканцам в Калифорнии. Он узнал от местных капитанов судов, плававших к берегам Калифорнии, что у францисканцев нет органа и что они готовы на большие расходы, лишь бы купить его. И отец Иоанн сам сконструировал этот инструмент с двумя валами. На одном из них он записал церковные песнопения, на другом - веселые русские народные песни. Этот орган отец Иоанн сам отвез в Калифорнию на попутном корабле. Когда он, демонстрируя инструмент, сначала проиграл церковную музыку, францисканцы вежливо одобрили ее, а после русских народных песен пришли в восторг. Они долго жали ему руку, беспрекословно уплатили требуемую сумму и сразу поместили орган в церковь. Пятнадцать лет миссионерской деятельности отца Иоанна Вениаминова на островах Уналашка и Ситка были настоящим подвигом христианского служения. Это служение отличали те же черты, которые всегда и везде присущи русским проповедникам истины Христовой: разумная осторожность, свободное убеждение, терпение и доброта, доверие и умение найти подход к людям, которые увидели в чужом им белом человеке большого друга, брата, желающего им добра, проповедника истинной веры и, наконец, - доброго отца, наставника и покровителя. Его высокие качества пастыря и человека открыли ему доступ к сердцам грубых, но прямодушных и добрых детей природы. А деятельность отца Иоанна на их благо еще более убедила туземцев в его горячем желании помочь им. Отец Иоанн был для них всем. Даже свирепых, независимых колошей сумел он расположить к себе, убедить их в пользе оспопрививания, путем долгого и терпеливого общения с ними, проникновенных и всем понятных бесед заставил их слушать проповедь евангельского учения. Имея пятнадцатилетний опыт служения, отец Иоанн убедился в том, что нужды Аляски в духовном и образовательном отношениях так велики, что только при существенной поддержке России можно надеяться на удовлетворение их. Он решил остановиться на трех задачах: представить в Святейший Синод подробный план утверждения Церкви на Аляске, предложить Русско-Американской компании план улучшения условий для обучения ее жителей, а также получить одобрение Святейшим Синодом его переводов богослужебных текстов на алеутский язык. В письме к Ф.П. Литке от 24 апреля 1836 г. отец Иоанн сообщал о своем намерении ехать в Петербург. "На нынешней почте я уже официально просил об увольнении меня из Америки и о том, чтобы мне было позволено идти отсюда на кругосветном парусном судне, и ах! если бы исполнилось это мое желание!.. ибо я имею непременное намерение во что бы то ни стало досовершить то, что я сделал для лисьевцев, т. е. снова перепечатать Катехизис под своим надзором и даже на свой счет. Это есть самая побудительнейшая причина желания моего быть в Питере"43. Испросив благословение своего архипастыря, епископа Иркутского, Нерчинского и Якутского Нила (Исаковича)44 и получив от него рекомендательные письма к членам Святейшего Синода, 8 ноября 1838 г., после напутственного молебна, он отправился в путь с малолетней дочерью Феклой на корабле "Николай". Спустя 7 месяцев и 14 дней благополучного плавания, 22 июня 1839 г. он прибыл в Кронштадт. 25 июня, оформив паспорт в духовной консистории, отец Иоанн представился митрополиту Новгородскому, Санкт-Петербургскому, Эстляндскому и Финляндскому Серафиму (Глаголевскому) и обер-прокурору Святейшего Синода Н.А. Протасову, передав им письма от епископа Иркутского, Нерчинского и Якутского Нила, и имел с ними беседу о положении дел в Америке. Здесь же отец Иоанн передал Н.А. Протасову свой труд "Обозрение Православной Церкви в российских поселениях в Америке". Обстоятельный рассказ, а также величественная внешность отца Иоанна произвели на принимавших его приятное впечатление. Особый интерес вызвали его увлекательные рассказы о делах далекой Американской Церкви, о населявших те места аборигенах. Обер-прокурора это так заинтересовало, что он просил отца Иоанна бывать у него и не в приемные часы. Сделать доклад Святейшему Синоду о цели своего приезда, о положении дел в Американской Церкви отцу Иоанну не удалось по причине отпускного времени членов Синода; велено было явиться только к осени. Пользуясь временем, отец Иоанн подал прошение разрешить печатать его переводы и труды, а сам отправился в Москву поклониться святыням и представиться митрополиту Филарету (Дроздову). Здесь, в Москве, состоялась их первая и, надо сказать, историческая встреча45. Митрополиту Московскому понравились простота отца Иоанна, его яркие рассказы о жизни и миссионерских трудах в далекой Америке, о чем митрополит Филарет слышал и раньше. Все это сблизило их. С этого времени между ними установилась оживленная деловая переписка, вплоть до самой кончины митрополита Филарета (1867 г.), который всегда говорил об отце Иоанне: "в этом человеке есть что-то апостольское"46. Пребывание в Москве, а вероятнее всего, близость к митрополиту, дали возможность отцу Иоанну войти в расположение московской знати и влиятельных особ. Слава об американском миссионере привлекла к нему многих, желавших видеть и слышать апостольского мужа. Отец Иоанн стал частым гостем Шереметьевых, Чаадаевых, Свербеевых, которые не только с удовольствием слушали его увлекательные рассказы, но и щедро дарили ему церковную утварь, облачения, деньги. Собирая пожертвования для миссионерской деятельности на Аляске, отец Иоанн не оставлял и более важного вопроса - издания своих литературных трудов, итога пятнадцатилетнего миссионерского подвига. Осенью он был вызван в Петербург для представления Святейшему Синоду своего доклада. Умение отца Иоанна по-деловому и вместе с тем красочно и живо обрисовать обстановку в Американской Церкви, трудности, которые испытывала русская миссия на островах, его рассказы о новых членах Русской Церкви, - все это пришлось по душе членам Синода, и, более того, возбудило в них живое участие в деле церковно-административного устройства приходской жизни в Северной Америке. 16 декабря 1839 г. был издан указ Святейшего Синода, в котором говорилось: "По случаю представленных прибывшим в С.-Петербург из Америки священником церкви Св. Михаила Архангела, что на острове Ситхе, Иоанном Вениаминовым переводов его на алеутский язык Катехизиса и Евангелия от Матфея и собственного сочинения на том же языке "Указание пути в Царствие Небесное" с испрашиванием разрешения напечатать сии рукописи для употребления алеутам, имея рассуждения о трудах и заслугах сего священника, как ревностного проповедника веры в Америке, Св. Синод приказал: священника Иоанна Вениаминова, во уважение к его трудам и заслугам, произвесть в сан протоиерея, поручив сие преосвященному митрополиту Московскому Филарету"47. 25 декабря 1839 г. митрополит Филарет в Троицком подворье, исполняя решение Святейшего Синода, возвел отца Иоанна в сан протоиерея. Вскоре последовало награждение протоиерея Иоанна Вениаминова орденом Святой Анны 2-й степени. Синодом была одобрена поданная отцом Иоанном до отъезда в Москву работа "Обозрение Православной Церкви в Российской Америке", а книга "Указание пути в Царствие Небесное" снискала особую похвалу и была признана полезной не только алеутам, но и русским. Синод одобрил и мнение отца Иоанна касательно усовершенствования церковно-образовательной жизни на Аляске. Было решено увеличить число священников, образовать благочиние48, учредить духовные училища. Синод согласовал вопрос об увеличении денежных средств на содержание духовенства; были выделены дополнительные ассигнования. В Петербурге отец Иоанн составил по поручению Святейшего Синода "Наставления священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру". Это небольшое, но ценное произведение было утверждено Синодом и стало каноническим руководством для миссионеров. В разгар этой кипучей деятельности, которой отличался отец Иоанн на любом месте, в любом деле и всю свою жизнь, скорбная весть пришла из Иркутска: 24 ноября 1839 г. скончалась супруга Вениаминова. Отец Иоанн хотел возвратиться к осиротевшей семье. Но митрополит Филарет, утешая его, предложил принять монашество. Отца Иоанна смущала семейная неустроенность: на руках осталось шестеро детей. Как человек верующий и знающий условия миссионерской деятельности, он понимал трудность исполнения монашеских обетов. Не надеясь на свои силы, он поехал к святыням Троице-Сергиевой Лавры, имея письмо от митрополита Филарета к наместнику Лавры архимандриту Антонию49, а затем и в Киев, к печерским святыням. Ходатайством митрополита Филарета при содействии министра народного просвещения А.С. Норова и статс-секретаря Н.М. Лонгинова дочери отца Иоанна императорским повелением были помещены в Патриотический институт, а сыновья - Гавриил и Иннокентий - в Петербургскую духовную семинарию. И 24 ноября 1840 г. отец Иоанн подал в Святейший Синод прошение: "Имею я желание вступить в монашеское звание, не уклоняясь, впрочем, от назначенного мне служения при новопросвещенных и просвещаемых христианскую верою, в Российско-Американских владениях. Того ради Св. Правительствующий Синод всепокорнейше прошу разрешить и благословить мне вступление в монашеское звание"50. 29 ноября 1840 г. за всенощной в Троицком подворье, в церкви преподобного Сергия отец Иоанн был пострижен митрополитом Филаретом в монашество с именем Иннокентий. Имя выбрал сам отец Иоанн в честь святителя Иннокентия, епископа Иркутского, первого просветителя Сибири. Восприемным отцом был епископ Енисейский и Красноярский Никодим (Казанцев). На второй день, т. е. 30 ноября, монах Иннокентий был возведен в сан архимандрита (согласно определению Святейшего Синода). Исходя из грандиозных масштабов развернувшейся миссионерской деятельности на Аляске, Святейший Синод разработал и представил на утверждение проект образования новой епархии в Северной Америке. Утверждены были одновременно и проект, и новый к епархии епископ с титулом Североамериканского. Наименование нового епископа Североамериканским император изменил на Камчатский, Курильский и Алеутский с тем, чтобы на Курильских островах была построена церковь, и утвердил 1 декабря 1840 г. это изменение. 13 декабря 1840 г. в палате Святейшего Синода состоялось наречение архимандрита Иннокентия во епископа51. В своей речи, как и всегда в жизни, отец Иннокентий исповедал промыслительное действие Божией воли о нем и смиренно просил молитв освященного собора52, который во главе с митрополитом Ионой (Василевским), бывшим до того времени митрополитом Карталинским и Кахетинским, и с архиепископами Подольским и Брацлавским Кириллом (Богословским-Платоновым), Литовским и Виленским Иосифом (Симашко) и епископом Ревельским Венедиктом (Григоровичем) совершил 15 декабря 1840 г. в Казанском соборе хиротонию архимандрита Иннокентия во епископа Камчатского53. С этого дня Камчатка, Охотская область и приходы Российско-Американской компании были отчислены от Иркутской епархии в самостоятельную Камчатскую с кафедральным городом Новоархангельском на острове Ситка. Часто вспоминал епископ Иннокентий, как долго он недоумевал о своем архиерействе, все ему представлялось сновидением, и только возвращаясь к месту своего служения, проезжая кафедральные города, где его с почестями встречали архиереи, уверовал, что это не сон, а действительность. Он возвращался из Петербурга и как автор увидевших свет многих произведений, написанных на Уналашке и Ситке, которые, по мнению специалистов, стали на один уровень с видными научными исследованиями, а их автору принесли мировую известность. Прежде всего, это научная грамматика алеутского языка, такая же грамматика тлинкитского языка, а также "Наставления священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру", "Записки об островах Уналашкинского отдела" и ряд других произведений по этнографии, богословский труд "Указание пути в Царствие Небесное", сочинения по канонике, этике и др. Особую ценность для науки представляют труды отца Иоанна по лингвистике. Его научная грамматика алеутского языка, получившая мировую известность, - первая работа такого рода. Этой работе предпослано пространное предисловие, которое автор начинает так: "Составить грамматику такого языка, каков алеутско-лисьевский, я считал почти бесполезным трудом, потому что она не нужна ни для алеутов, которые и без грамматики могут сообщать друг другу свои мысли и которые, наверное, в недолгом времени совсем оставят язык свой, ни для иностранцев, из коих никто и никогда не вздумает учиться такому языку. Но, видя, с каким рвением, с какой неутомимостью многие ученые стараются собирать всякого рода сведения и как для них любопытна даже малейшая в таком роде находка, я решился составить если не полную грамматику, то по крайней мере изложить несколько правил грамматики алеутского языка в том предположении, что они, может быть, будут пригодны кому-нибудь для некоторого соображения о происхождении сего языка и для исторических догадок… если бы я и не был убежден в том, что лучше написать посредственно о том, что знаешь и чего не знают другие, нежели, зная, не написать совсем ничего, то я никогда бы не принялся за такое дело, как составление грамматики языка дикого и который скоро совсем исчезнет, тем более что и самые познания мои в нем совершенно не достаточны для того, чтобы составить грамматику"54. Вся работа слагается из собственно грамматики, двух алеутских песен с русским переводом, сочинения одного алеута с русским переводом, алеутско-русского словаря, числительных на алеутском языке, перечня русских слов, вошедших в алеутский язык, и 10 алеутских песен с переводом. В конце книги приложены две таблицы спряжений алеутских глаголов. В этом же монументальном труде отец Иоанн Вениаминов высказывает общие соображения о языках народов Русской Америки и дает небольшой очерк "колошского" (тлинкитского) языка, заканчивая его "опытом сочинения" на этом языке с русским переводом55. "Грамматика Вениаминова, - говорит Е.Э. Бломквист, - обнаруживает знакомство ее автора с лингвистической литературой своего времени. Работая на далекой окраине, он не был оторван от русской науки в центре и состоял в переписке с учеными России. Большое значение для Вениаминова имело знакомство с Литке, посетившим в 1827 г. Уналашку на шлюпе "Сенявин"56. Этот труд высоко оценили французский ученый Анри и немецкий Пфицмайер. "Алеутская грамматика Вениаминова, - пишет Анри, - одна из лучших монографий, которые мне пришлось изучать. Автор не лингвист и еще менее претендует быть этимологом… Идя следом за этим наставником, просвещенным и добросовестным, мы не подвергаемся риску сбиться с пути и с полной уверенностью можем сформулированные им грамматические правила переводить на язык современной лингвистики"57. Пфицмайер ценит работу Вениаминова прежде всего за точность изложения и тщательность подборки материала: "Между языками беринго-морских стран алеутский является почти единственным, о котором возможно получить точное представление. "Опыт грамматики" излагает алеутский язык очень обстоятельно и содержит в себе небольшой словарь, который в противоположность другим скудным и ненадежным словарям представляет собою тщательно и правильно выполненное собрание употребительнейших слов"58. Большая заслуга отца Иоанна заключается также в создании им алеутской письменности, в основу которой он положил церковно-славянский алфавит, дополнив его надстрочными знаками, обозначающими придыхание. Разработав алфавит, отец Иоанн составил "Алеутский букварь" (М., 1836) для обучения алеутов грамоте на их языке. В букварь включены "унангамъ асмука" (алеутская азбука), "российский букварь" (печатные церковно-славянские и гражданские буквы, рукописные буквы), "склады" (таблицы слогов на алеутском и русском языках), отдельные слова. Далее идут молитвы и Символ веры, напечатанные в два параллельных столбца, на алеутском и церковно-славянском языках. Заканчивается букварь таблицей числительных59. Тлинкитскому языку посвящена книга отца Иоанна Вениаминова "Замечания о колошском и кадьякском языках" (СПб., 1846)60. В ней кратко изложена грамматика и приводятся "опыт перевода на колошский язык" и русско-тлинкитский словарь. Уделено место и эскимосскому наречию острова Кадьяк: это замечания по фонетике и грамматике и "опыт перевода на кадьякский язык"61. Лингвистические труды отца Иоанна Вениаминова легли в основу исследований целого ряда ученых. В 1944 г. вышла работа "Алеутский язык". Автор ее, ирландец Гейген, синолог, знавший около 100 языков, вторую половину своей жизни прожил на Аляске, где усиленно занимался языком алеутов, изучив при этом всю русскую литературу о данном народе. По оценке Е.Э. Бломквиста, главная ее часть - "Элементы алеутской грамматики" - основана на русских текстах, приведенных отцом Иоанном Вениаминовым в его "Опыте грамматики алеутско-лисьевского языка". По существу, это буквальный перевод книги Иоанна Вениаминова, помещено даже его предисловие. В 1956 г. в Англии была опубликована книга А. Краузе "Индейцы-тлинкиты", которая считается превосходным материалом для изучения тлинкитской этнографии. Основным источником для А. Краузе послужило исследование святителя о колошском языке62. Труды отца Иоанна Вениаминова оказались ценными и для ученых, изучающих другие языки. Известный знаток китайского языка Шотт воспользовался грамматикой отца Иоанна Вениаминова для сравнения алеутского языка с азиатскими, что помогло ему в раскрытии характерных черт азиатских наречий. Е.Э. Бломквист, высоко оценивая "Записки об островах Уналашкинского отдела" отца Иоанна Вениаминова - называя эту трехтомную монографию об алеутах классическим трудом, пишет: "Вениаминов обнаруживает ясное представление об общности всех эскимосских диалектов Аляски и принадлежности их к одному языку - кадьякскому - и точно очерчивает районы их распространения. Далее он совершенно правильно устанавливает принадлежность языков кенайцев, атнахтян (жителей Медной реки), кольчан, кускоквимцев, квихкпакцев к атапаскскому, называемому им кенайским, что… вошло во всю зарубежную литературу"63. Пятнадцатилетнее миссионерское служение отца Иоанна Вениаминова на островах Уналашка и Ситка дало богатые плоды. Ценой огромного труда и стараний было посеяно семя христианской веры и нравственности среди алеутов и индейцев (колошей), за ревность в исполнении дела и его плодотворность уже называли его апостолом Аляски, и уже был он ученым мужем, внесшим в науку великий вклад. Так много сделать, находясь в экстремальных условиях севера, среди диких народов, он, простой приходской священник, смог потому, что имел силу духа, которая зиждилась на любви к Богу и к людям и той "беспредельной любви и ревности к своему назначению и призванию, которые составляют душу миссионерства"64. Впереди расстилалось еще более обширное поле миссионерской деятельности, на котором ему предстояло потрудиться, уже в сане епископа, а потом и архиепископа, еще более четверти века. Его труд на пользу народу и отечеству получил высокую оценку. "…Миссионерские подвиги его, - пишет И.П. Барсуков в предисловии к первому тому писем митрополита, - были апостольскими не по одному названию миссионерского служения апостольским, а по духу и силе их. Подобно древним равноапостольным просветителям, греческому царю Константину, русской княгине Ольге, грузинской царице Нине, киевскому великому князю Владимиру и просветителю Пермской области святителю Стефану он просветил христианством обширнейшие страны на Великом океане, Североамериканские владения, Камчатскую и Амурскую области"65. "Имя его сделалось славным и почтенным как у нас, так и в чужих краях. Не только всякий русский, ревнующий о чести и славе своего отечества, но и всякий образованный человек, англичанин, немец, француз, американец, кто только уважает науку и человечество, почтительно преклоняется перед величавою личностью нашего Камчатского и Алеутского апостола"66. Русский писатель И.А. Гончаров, высоко ценивший преосвященного Иннокентия, говорил о нем: "Он тоже крупная историческая личность. О нем писали и пишут много, и много будут писать, - и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь, тем выше и яснее станет эта апостольская фигура"67.
|
 |  |
| Copyright MyCorp © 2024 | Сделать бесплатный сайт с uCoz |