Статья из альманаха "Лица России"
ВЕСЕЛЫЕ ЛЮДИ С СУРОВОГО БЕРЕГА
Легко узнать помора во время разговора. Слово щука он произносит с двумя «ш»: шшука. Есть и другие отличия, зафиксированные в словаре самобытного языка коренных жителей побережья Белого моря – «ПомОрьска говОря». Недавно он вышел в свет в Архангельске. Две заглавные буквы в названии подчеркивают окающий язык поморов. В книге, изданной тиражом в тысячу экземпляров, содержится около 2500 народных слов Поморья. Особенность этого словаря в том, что в его составлении участвовали не ученые, а сами поморы во главе с председателем Национального центра «Поморское Возрождение» Иваном Мосеевым. Издание содержит и основные правила поморской речи. Звук «Щ», как было уже сказано, поморы заменяют двойным «Ш», а вместо звука «Ч», они произносят «Ц», то есть цокают. И еще одна очень важная деталь поморского говорения, по сравнению с общепринятым русским, в поморской речи к концу предложения тон повышается. Это придает всей речи как бы вопрошающий характер.
ВЗДОХНУЛО МОРЕ – НАЧАЛСЯ ПРИЛИВ
Нельзя сказать, что только сейчас поморы стали собирать свои исконные речения по камешкам, по крупицам. Сугубо поморские слова можно найти в произведениях двух известных русских писателей Степана Писахова и Бориса Шергина. В примечаниях к сборнику избранных сочинений «Повести и рассказы» Бориса Шергина (1984) содержится более двухсот поморских слов и выражений. Многие из них поражают своей точностью и меткостью. Их вполне можно использовать и в традиционном русском языке.
Быванье – событие, происшествие. Вздохнуло море – начался прилив. Вож – вождь. Всток – восточный ветер. Говоря – речь, разговор. Голк – крик, галдеж. Жира – богатство, роскошество. Жировать – роскошествовать. Лазори – утренние зори. Лесина – дерево. Каннская земля – полуостров Канин. «В канский мох провалиться» – затеряться, пропасть. Кротеть – ослабевать, уменьшаться. Кроткая вода – отлив. Зима окротела – конец зимы. Оприкосить – сглазить. Постель реки – русло реки. Перешерстить – перебрать. Пых – дух. Пых перевести – дух перевести. Сгорстать – схватить в горсть. Стекольный – название шведского города Стокгольм в поморской версии. Сыгровка – репетиция. Уже из этого небольшого перечня слов видно, что глаза у поморов цепкие, ум быстрый, а руки – ловкие, умелые, ко всякой работе привычные. Живут поморы на юго-западном и юго-восточном побережье Белого моря. И селиться они стали в этих местах, начиная с XII-го века. В принципе можно утверждать, что поморы – это коренная этническая общность европейского Севера России (Поморья). Возникла она в результате слияния нескольких культур: протопоморских и угро-финских (чудских) племен Беломорья, а также первых древнерусских поселенцев.
В XII-XV веках Поморье было колонией Великого Новгорода. В XV-XVII веках Поморьем назывался обширный экономический и административный район по берегам Белого моря, Онежского озера и по рекам Онега, Северная Двина, Мезень, Пинега, Печора, Кама и Вятка, вплоть до Урала. К началу XVI века Поморье присоединилось к Москве. В XVII столетии в двадцати двух уездах Поморья основную массу населения составляли свободные «черносошные» крестьяне.
В XIX веке Поморье стали также называть Русским Севером, европейским севером России. Впоследствии термин Поморье стал размываться, и этноним «поморы» был вытеснен обезличенным словом «северяне». Само же название «помор», «поморец», по имеющимся данным, впервые появилось в письменных источниках в 1526 году когда «Поморцы с моря Окияна из Кондолакской губы просили вместе с лоплянами устройства церкви». С этого времени названия «поморцы», «поморский», «Поморье» постоянно фигурирует в актовых памятниках и сохранившихся писцовых книгах XVI-XVIII веков, причем последние два наименования встречаются гораздо чаще, чем первое. Как название, его употребляют правительственные грамоты 1546-1556 годов «...Что де Каргопольцы, и Онежане, и Турчасовцы, и Порожане, и Усть-Мошане... ездили к морю соли купити, да купив де у моря соль у поморцев да взять ее в Турчасово». В официальных документах слово «помор» употребляется в ХVI веке как самоназвание и как название. В качестве самоназвания им пользовались жители волостей Кандалакши и Керети: в составлении разных грамот в 1580-1581 годах подписывались: «поморец Кандалакшанин», «поморец Керецкой волости».
ОНИ НЕ ЗНАЛИ КРЕПОСТНОГО ПРАВА
В этой краткой исторической справке содержатся только голые факты. Но есть еще и духовная история. Без нее поморы не ощущали бы себя единым целым. После крещения Руси в 988 году к Поморью уходили русичи, которые не приняли христианство. Вплоть до XIX века в Поморье существовали поселения, где исповедовали дохристианскую веру. А после раскола Православной церкви в XVII веке сюда уходили люди, не принявшие нововведений Никона. Более того, в Поморье развернулось мощное старообрядческое движение. Соловецкая обитель сопротивлялась царским войскам почти восемь лет. Со временем эти факторы сформировали Древнерусскую Поморскую Православную церковь.
Следующим условием, которое повлияло на формирование поморского этноса, было то, что поморы не знали крепостного права и монголо-татарского ига. О свободолюбии и самостоятельности поморов говорят следующие факты: царские чиновники обращались к поморам только по имени и отчеству, а в остальной России людей называли по уменьшительным прозвищам. Решения «Поморского Мира» (что-то вроде Казачьего Круга, но с большими полномочиями) не решался отменять даже Иоанн Грозный. А в 1589 году в противовес Судебнику 1550 года, рассчитанному на крепостное право, был разработан «Поморский Судебник», в котором особое место уделялось «Статьям о бесчестии».
Несмотря на активные процессы ассимиляции поморов в великорусском этносе (этноним «великороссы» возник в XIX веке), поморы сохранили свое этническое (национальное) самосознание до наших дней. Этот факт, в частности, подтверждают данные всероссийской переписи населения 2002 года. По документам этой переписи поморов зафиксировано 6571 человек, но на самом деле их около миллиона. Проживают они преимущественно в Архангельской и Мурманской областях, а также в северной части Карелии и в Ненецком автономном округе. Являясь поморами, скажем так, по духу, по менталитету, они не отделяют себя от русских – по языку.
У поморов славная история. Им есть, кем и чем гордиться. Из поморов вышли в большой русский мир такие знаменитые люди, как ученый Михаил Ломоносов, скульптор Федор Шубин, священник Иоанн Кронштадский, а также такие землепроходцы, как Ермак Тимофеевич, Семен Дежнев, Ерофей Хабаров. Бессменный управитель Аляски Александр Баранов тоже был родом из поморов.
РУССЕНОРСК ИЛИ МОЯ-ПО-ТВОЯ
С глубокой древности контакты с Западом были для поморов обычным делом. Благодаря связям с соседними странами, а также знанию европейских нравов и порядков, в поморской среде поддерживались собственные демократические традиции, не насаждаемые из Петербурга или из Москвы. Издавна большую роль в духовной жизни играла близость Русского Севера к Скандинавским странам. Одним из самых ярких примеров взаимодействия поморов и Запада является соседство и сотрудничество двух народов – поморов и норвежцев (норвегов) – на море. Особое отношение русских с Норвегией, казалось бы, основывалось на одних только различиях, так как «норвеги» не понимали необустроенности северорусского быта, иррациональности в поведении поморов.
Поморы не торопились окружить свой северный жизненный уклад европейским комфортом и поражали норвежцев своим отношением к земле и к вере. Поморы были странниками, романтиками, а норвежцы – рациональными (прагматичными) пользователями в море. Со временем эти два противоположных полюса сблизились. Возникло русофильство норвежцев, доходящее до «русоподобия». Оно оказалось созвучно встречному «норвегофильству» русской души. Расцвет поморской торговли пришелся на XIX век, когда в Северную Норвегию ежегодно прибывало по 300-400 русских парусников, в составе экипажей которых находилось свыше двух тысяч человек. Из года в год они привозили свои товары в те норвежские города и села, где у них были налажены деловые контакты. Русские общались с норвежскими рыбаками и купцами с помощью своеобразного смешанного языка, называемого «руссенорск» или «моя-по-твоя». В нем зарегистрировано около 400 слов. Постоянное ядро языка состояло примерно из 150 слов. Около 50 % слов норвежского происхождения, 40 % – русского. Остальные слова – заимствования из других языков, в частности, английского, голландского, нижненемецкого, финского и саамского.
Руссенорск был запрещён для использования большевиками в 1917 году. Но контакты с норвежцами продолжались еще какое-то время. Последнее поморское судно пришло в Норвегию в 1929 году. И, тем не менее, о поморах в Норвегии не забыли. В городе Вардё есть поморский музей. Он располагается в бывших рыбных складах. В музее есть макеты русских церквей, предметы поморского быта XVIII-XIX века и множество фотографий начала XX-го столетия. Еще один из музеев поморской культуры находится в поселке Умба. Он существует уже более десяти лет и располагается в деревянном доме, похожем на русскую усадьбу. Многие экспонаты подарены музею местными жителями. Например, рыбацкие снасти и предметы быта, праздничные костюмы, а также образцы знаменитого терского жемчуга, отличавшегося высоким качеством и богатством цвета. Кстати сказать, этот жемчуг, добитый в Кузомене и Варзуге, поморы поставляли в царские палаты и на патриарший двор. В коллекции поселкового музея есть и поморские лыжи, которые не нуждались в смазывании. Они скользили по снегу при любой погоде. Есть в музее и словарь наиболее употребительных саамских слов, составленный в прошлом веке помором Заборщиковым.
ЗВЕЗДЫ ИЗ СЕВЕРНОГО СИЯНИЯ
Поморы издавна отличались особым религиозным чувством, отличным от традиционной российско-крестьянской веры. В поморской религиозности соединялись свободолюбие и смирение, мистицизм и практицизм, страсть к знаниям, западничество и стихийное чувство живой связи с Творцом. Писатель Михаил Пришвин во время своего путешествия на Север с удивлением обнаружил, что поморские моряки не считаются с научным описанием Северного Ледовитого океана. У них есть свои собственные (древние) лоции, похожие на какую-то священную книгу. Это как раз тот самый случай, когда на одной стороне – рассудок, на другой – вера. Пока видны соответствующие знаки на берегу, помор сверяет их с тем, что есть в лоциях. Когда приметы исчезают, и шторм вот-вот разобьет судно, помор отбрасывает лоции и начинает доверять только своей интуиции, но не забывая при этом обратиться с молитвой к Николаю Угоднику.
«Море – наше поле», – любили говорить поморы. На лов рыбы и за морским зверем местные жители на самодельных судах ходили на Мурман, Новую землю, достигали берегов Норвегии, останавливались на островах в Белом, Баренцевом и Карском морях. Тем самым поморы сыграли особую роль в освоении северных морских путей и развитии судостроения. «Вечными мореходами» метко окрестил их известный русский адмирал Федор Литке. Известные как покорители морей, удачливые промысловики, искусные судостроители, жители западного побережья Белого моря были и «торговыми людьми». На рынках Новгорода, Москвы, в портовых городах Норвегии и Швеции можно было встретить товары из Поморья: рыбу, соль, вываренную из морской воды, ценные моржовые клыки, слюду.
Долгое время поселения на побережье являлись владениями Соловецкого монастыря, оказывавшего большое влияние на развитие края. Жизнь, связанная с морем, морскими промысловыми сезонами, наложила отпечаток на культуру поморов. Их жилые и хозяйственные постройки, одежда, хозяйственный календарь, обычаи, обряды и даже речь – все имеет свои особенности. Сложился здесь и своеобразный психологический тип человека – помора, привыкшего к суровым климатическим условиям, к изменчивому, таящему опасности морю. Начиная с XVIII века, в большой степени благодаря выдающейся личности Михаила Ломоносова и его научным трудам, поморы постоянно привлекают внимание русского общества. В результате многочисленных описаний путешествий по Северу России, специальных трудов и статей по хозяйству, культуре и быту жителей приморских районов, у русской общественности сложилось представление о поморах как об особом типе русского человека, обладающем особыми чертами характера – предприимчивостью, смелостью, умом, независимостью в делах и суждениях и особым поэтическим чувством юмора.
Достаточно раскрыть любой из рассказов Степана Писахова, чтобы это почувствовать. Вот, например, «Северно сияние». В этой были-небылице хитрецы-поморы рассказывают о себе всю правду. А если и привирают, то самую малость: Летом у нас круглы сутки светло, мы и не спим. День работам, а ночь гулям да с оленями вперегонки бегам. А с осени к зиме готовимся. Северно сияние сушим. Спервоначалу-то оно не сколь высоко светит. Бабы да девки с бани дергают, а робята с заборов. Надергают эки охапки! Оно что – дернешь, вниз головой опрокинешь – потухнет, мы пучками свяжем, на подволоку повесим и висит на подволоке, не сохнет, не дохнет. Только летом свет терят. Да летом и не под нужду. А к темному времени опять отживается. А зимой другой раз в избе жарко, душно – не продохнуть, носом не проворотить, а дверь открыть нельзя: мороз градусов триста! А возьмешь северно сияние, теплой водичкой смочишь и зажгешь. И светло так горит, и воздух очишшат, и пахнет хорошо, как бы сосной, похоже на ландыш. Девки у нас модницы, выдумщицы, северно сияние в косы носят – как месяц светит. Да ишшо из сияния звезд наплетут, на лоб налепят. Страсть сколь красиво! Просто андели! Про наших девок в песнях пели:
У зори у зореньки много ясных звезд,
А в деревне Уйме им и счету нет.
Девки по деревне пойдут – вся деревня вызвездит.
