Глава III

Крепость,  основанная в Якутате по предположению Баранова была только входом на изобильные бобрами берега Северо Западной Америки. Из получаемых изредка газет он знал, что залив Нутка ( цель его желаний) от Испанского Двора уступлен Англии; получая через иностранцев новые известия, в донесениях своих Компании, излагает свои мысли так: «Ныне нет никого в Н утке, ни Англичан, ни Испанцев, а оставлена пуста, когда же они будут, то покусятся конечно распространить торговлю и учинить занятия в нашу сторону. От Американцов я слышал, что они собирают особую Компанию, сделать прочное заселение около Шарлотских островов к стороне Ситхи: может быть и со стороны вашего Высокого Двора последует подкрепление и защита от подрывов наших промыслов и торговли пришельцами, ежели будет употреблено со стороны Компании у Престола ходатайство. Сие бы весьма нужно было в теперешнее время, когда Нутка еще на занята Англичанами и занимаются войной с Французами. Выгоды же тамошних мест столь важны, что обнадеживают на будущие времена миллионными прибытками Государству. Представя себе одно то, что более 10 лет, как ходят там Английские и Американские суда от 6 до 10 каждый год. Считают же они, ежели менее 1500 наменивают на каждое судно бобров, то получают убытки; а бывает вымену по разным местам тех берегов от 2 до 5 тысяч. Положим среднее число 2 т хотя на 6 судов ежегодно, выйдет 12 тысяч, и хотя еще взять меньшее число 10 т, следовательно в десять лет выйдет сто тысяч; полагая хотя по 45 рублей в продажу бобра в Кантоне сумма будет 4.500.000 рублей, и ежели бы на 1.500.000 рублей ушло товара с расходами, за тем 3 миллиона осталось бы чистого барыша в 10 лет. Каковые выгоды по всей справедливости и по народному праву, одним бы Российским подданным принадлежали. Но прибавить к тому, что от множества ввозимой через разные руки мягкой рухляди в Кантон, а оттуда и по всему Китаю идущей, и дешевизны, Кяхтинской нашей торговле делается в том совершенный подрыв, а наконец вовсе могут остановить тамошнее производство. Американцы говорят, что когда у нас было закрытие Кяхтинской торговли, тогда они имели превосходные выгоды и 20% дороже сбывали они с рук свою привозимую рухлядь. Почему и заключить должно, что производство Кантонской торговли имеет важное влияние на Кяхтинскую. Сии то самыя побудительныя причины, к пользам отечества обязующия, побудили меня благовременно зделать занятия в Ситхе и разведать в подробности, как тамошние, так Кантонские и приходящих торговцев обстоятельства,  решась на то при слабых наших силах и обстоятельствах основаться хотя первоначальными  заведениями и знакомством, а от времени уже ожидать важнейших плодов. Жаль бы было», - продолжал Баранов: «чрезвычайно, если бы Европейцами, или другою какою Компаниею от нас те места отрезаны были. Тут лишились бы всех, теперь получаемых выгод, и остались бы не при чем».

Он обратил главное внимание на Ситхинский залив, посещенный уже несколько раз и найденный удобнейшим для водворения. Берег онаго населен гораздо более Якутатского и обитатели издавна посещаемые Европейцами и Американцами, приобрели более огнестрельных оружей, и от частого обращения с посетителями, имели понятие о силе и слабости народов до того им неведомых. А потому и должно было принять меры более надежные; на сей конец снаряжен отряд Алеутов из 550 байдарок, кои бы, кроме обычного своего упражнения в промысле, при случае нужды моглм содействовать в занятии места. Судно Екатерина под командою поташа отправлено туда с нужными для постройки новой крепости материалами. Но ему предписано на пути зайти в Якутат и потом пройдя до порта Букарелли, соединиться со всеми отрядами в Ситхе. Пакетбот Орел назначен был сперва в сию же Экспедицию, но штурман Талин будучи человек вздорного нрава, хотел во всем противоречить Баранову; и в сем случае отказался следовать куда его назначили. Баранов уведомляя о сем обстоятельстве, пишет: «Он (Талин) негодовал. Бог весть за что? Я не знаю иной причины, кроме того, что я безчиновный и простой гражданин Отечества, так мыслю и предлагаю о исполнении его Благородию; однокож кое-как поладили и отправили его в море.»

Баранов вышел из Кадьяка 25 Мая на галере Ольга, и зайдя в Якутат для обозрения, нашел там повальную болезнь, от которой уже многие померли. Действие сей болезни было таково: заболевшие чувствовали тошноту и стеснение в груди, мучились оными и не более как через сутки умирали. Еще до отправления из Кадьяка он получил известие, что подобного же свойства повальная болезнь свирепствовала в Кенайской губе, от которой многие умирали.

В Якутатской крепости он нашел расстройство в делах и много неприятностей между людьми и Правителем, которого сменил и приведя в порядок дела перешел к Ситхе, обойдя мыс Эчком неизвестным до того проливом, названным по имени судна Ольгиным.

7 Июля Баранов прибыл на место и нашел там судно Орел с частию байдарок. Назначенный начальником нового заселения Медведников, находя доброе к себе расположение Колош, главный отряд байдарок счел ненужным и отправил обратно; вскоре пришел и бриг Екатерина. Баранов. Собрав всех Колошенских тоенов, ласкал их, одаривал и согласил уступить ему место для постройка. Избирая место он употребил шесть дней на объезды окрестных гаваней и заливов, но не сыскав лучшего согласился с выбором Медведникова. Немедленно с 15 числа того же месяца приступили к вырубке лесов и постройке зданий. 18 числа Баранов получил известие, что отрядные Алеуты в Хуцновском проливе, остановясь на ночлег, наелись морских раковин, и в продолжении двух часов более ста человек умерли от сей пищи в ужасных конвульсиях.Боль началась тошнотою и сухостью в горле и сопровождалась корчами; Начальники отряда признавали за удобнейшее средство рвоту, и, не имея медицинских пособий, давали пить истертый порох и табак с мыльною пеною. Сим средством получили облегчение; но болезнь разливаясь в воздухе действовала с равною силою на остальных.

Во время пребывания в Ситхе штурман Талин, как говорит Баранов: «удалялся всячески от свидания со мною и еще устращивал чрез людей с ним близких, что если я на судно к нему приду, то велит привязать к мачте; чего я бы неустрашился, ежели какое нудное дело, а то не случилось и я удалил себя и его от греха».

Неблагонамеренный талин не делал даже никакого пособия людьми из судовой команды при постройке, и потому Баранов, считая его тут вовсе ненужным и бесполезным, приказал погрузить в судно Орел бобровые шкуры, промышленные отрядом Алеутов и отправил прямо в Кадьяк. Г. Талин предварительноусловившись с бывшим в Якутате Правителем Поломошным, вопреки назначения зашел туда, принял его и груз меховых товаров, там хранившийся. По выходе в море они имели крепкие северо-западнве ветры, коими судно склонило в Чугацкую губу и у острова Сукли разбило до основания. При сем случае потонуло пять человек и в числе их Поломошный. Бобровых шкур потеряно до 400, а прочие спасены и перевезены на остров Нучек. Потеря груза в мехах стоила по таксе 22 т. Рублей, кроме судна с вооружением и якорями.

 Однакож решился оставаться, а в Кадьяк отправил судно Екатерину. Из отряда Алеутов осталось в Ситхе до 50 байдарок для ловли рыбы.

Зима в исходе 1799 года было ненастная. Сильные бури свирепствовали с Октября по Генварь почти беспрестанно. В сие время по недостатку съестных припасов, у людей открылась цинга. Баранов изыскивал способы к сохранению здоровья; беспрестанно содержал людей в движении; в  хижинах очищал воздух и составлял из корней и растений ему известных полезные декохты, успешно помогал больным. Но лишь только позволяла погода, то высылал Алеутов в море для стреляния сивучей и нерп и для ловли палтусов и трески. В этом состояло главное подкрепление здоровья людей, и употребление свежей пищи совершенно возвратило потерянные силы. Около 20 Февраля привалили сельди и после того не только не имели недостатка в пропитании, но по выражению Баранова «плавали в изобилии».

В отношении устройства нового заселения, Баранов писал Компании: «построек мы произвели сначала большой балаган, в которой сгрузили с судов нащи и клали приготовленный корм. Потом баню небольшую, в кою я и перешел в Октябре месяце, проживая до того в изорванной палатке под ненастьем; я тут зиму мучился в дыму и сырости от печи при худой крыше и беспрестанных ненастьях до Февраля. Потом построили двух этажную с двумя будками по углам казарму на 8 саженях длины и 4 ширины, с погребом для хранения припасов. Все сие сделано  малыми силами; ибо всех нас было 30 человек, из коих 20 занимались постройкою, а 10 человек употреблялись для стражи».

Здесь он познакомился с Англинскими и Американскими корабельщиками, которые приходили для торговли с туземцами, выменивая у них меха на ружья, порох, разные товары и даже на пушки 4-х фунтового калибра, которые Баранов  видел сам, но слышал, что променивают и большего. В глазах его они выменяли в Ситхе до 2 тыс. бобров: «я многократно говаривал им»,- пишет Баранов,- « что этот товар (пушки и порох) для варварских народов ненадобно бы променивать, коим они между собою часто вредят делая врасплох нападения, что и случалось неоднократно и даже судами овладевали;   а кольми паче нам то вредно и обидно; тем более , что нарушаются мирные постановления между Двором Российским и Республикою соединенных Штатов. Но они мало тому внимая, говорили: мы люди торговые, ищем получить прибыли и воспрещения о том не имеем». Далее он замечает: «Американцы видя наши, прочно построенные заведения, отзывались, что им тут делать нечего. Они удивлялись нашей отваге и перенесению трудностей, а паче скудной и недостаточной пище и питью одной воды».

В последствии сделалось по всему свету известным, что торгующие по проливам иностранные корабельщики с завистию смотрели на успех нашей промышленности. Они считали обыкновенным везде и всем, где только находили себе прибыль.

Капитан Ванкувер заметил о сем еще в 1795 году. Он пишет: «с величайшим прискорбием я должен сказать, что многие торгующие из числа образованных народов, в торговых сношениях своих с жителями сих стран, не только не руководствовались правилами истинной чести и справедливости; но даже старались заводить раздоры и вооружать друг против друга  различные поколения, дабы тем увеличить требования на пагубное для всех огнестрельное оружие».

В зиму Баранов короче ознакомился с туземцами. Главный Ситхинский Тоен Скаутлельт был им особенно обласкан и одарен. Ему дал в знак отличия медный Российский герб и открытый лист от 25 Марта 1800 года, коим Баранов свидетельствовал, что занятое Русскими под крепость место уступлено сим Тоеном и его родом добровольно за плату; что Тоен изъявил свою преданность России, и за сие Русские обещают снабжать его нужными вещами и охранять от набегов соседственных враждующих народов.

Не взирая на доброе, по видимому, согласие, беспрестанно почти  у Колош возникали неудовольствия. Приезжающие из отдаленных мест упрекали Ситкинских, что они поработили себя Русским. Смеялись над ними, хвалились своею свободою, и выискивали случай заводить ссоры и нагло обижать Русских и Алеутов. Баранов в прадщкие св. Пасхи намереваясь угостить Тоенов послал в их селение толмачку для приглашения. Ситхинские Тоены явились все, но приезжие ограбив и прибив, выгнали посланную На третий день праздника Баранов поехал в селение на вооруженном гребном судне с 22 человеками, чтобы наказать своевольных оскорбителей, и по собственному его выражению:» показать им наше бесстрашие. Выступя неустрашимо на берег, при двух орудиях в середину их жилища, в котором собралось около 300 человек с ружьями, мы проследовали среди всех к жилищу виновных, о коих сказано нам было, что готовы к сопротивлению; но после двух залпов, нашли только несколько стариков, а прочие все разбежались». Выстрелы сделаны только для устрашения и никого при том даже не ранено. Баранов будучи доволен, что обошлось без кровопролития, собрал старшин, объявил дерзость их поступка и заставил виновных просить прощения. Предав все прошедшее забвению, напоследок одарил их и чествуемый взаимно подарками и угощением поехал обратно.

В обращении с сими народами он не должен был и не хотел казаться им слабым; но на деле не мог употреблять и мер строгости. Он пишет: «силы наши были тогда весьма недостаточны и нужда заставляла искать иногда снисходительных способов». В продолжении зимы он приглашал многих Тоенов в крепость, и уважая их обряды позволял им забавляться плясками, обыкновенным и страстным увеселением диких Северо-западного берега Америки. При таких посещениях трижды были найдены некоторые из них с кинжалами, кои они скрывали под плащами, избирая время поразить Баранова как  главу, а потом уже намеревались приступить к общему истреблению Русских.

Баранов прозимовал в новом заселении и приготовясь к отправлению, поручил управление крепости Медведникову, дав ему строгое письменное наставление, не подавать Колошам ни малейшего повода к огорчению и ничего не брать от них без платы; отличных усердием Тоенов угощать и награждать подарками, а за всем тем иметь всевозможную от них осторожность. 22 Апреля он вышел в море, заходил в Чугацкий залив и распорядившись там с отрядом промысловой партии достиг  в Кадьяк 5 Мая.

Кусков занимался в продолжении года устройством Константиновской крепости, а управление Кадьяка было вверено прикащику Бакадарову. Недоброжелательствующие Баранову штурман Талин и некоторые другие, воспользовавшись слабостию управления Бакадарова, действовали противно намерениям Баранова. Между Кадьяками рассервали неудовольствия и склоняли их к неповиновению. Кусков возвратился из Нучека в  Марте 1800 года, и успел несколько угасить раздоры. Он собрал и отправил промысловой отряд до прибытия Баранова. Беспокойный талин, потерпевший кораблекрушении е на Орле, не хотел по требованию Баранова доставить ему журнал и других нужных по сему делу сведений, отвечая, что Баранов как купец, не в праве требовать от него отчетов, которые доставятся не иначе как в Адмиралтейств Коллегию. Между многими неприятностями Баранов известился, что по наущению Талина посельщиками сделан был на Правителя донос, и посему замечает в своем письме: «но в чем эта клевета состояла, мне в точности не известно, а надобно быть самой безрассудной и глупостью наполненной, а не иным чем: ибо, как со стороны Компании, так и моей, ничего не было оказываемо, а нужды и недостатки сносить со временем дело случайное; и сами мы часто переносим с терпением». Сии подъискивания и ябеды наводили беспокойства, расстраивали порядок дел и завлекали в хлопоты, коих Баранов избегал всеми мерами и всегда старался о прекращении оных в начале.

Успокоив несколько умы и устроив дела, он располагался было отправиться по Кенайской губе для усмирения возмутившихся там диких, которые по полученным известиям в селении на реке Илямне убили троих Русских и намеревались истребить всех с находящимися при них Кадьякскими обитателями. Заговор сей был открыт заблаговременно и захваченные и сознавшиеся в допросе заговорщики высланы в Кадьяк.

При отправлении .Баранов был задержан по следующему случаю: после восточного шторма продолжавшегося с 26 Мая четыре дня, находили выкинутые по берегам разные вещи и корабельные обломки, по коим узнали, что претерпевший сие несчастие был корабль Феникс: это удержало Баранова в Кадьяке. Сколько ни старался он исследовать о разбитом судне, но все розыскания употребленные в то время и в последствии, были тщетны, и осталось неизвестным, когда, где и от чего случилось корблекрушение? Вещи с Октября прошедшего года выкидывало по Чугацкой и Кенайской губам, на разных островах около Кадьяка  и даже на острове Укамок. Некоторые, достойные уважения особы приписывали сию потерю невежеству  морехода Г. Шильца, придавая ему обидные названия бродяги и проч.; но Баранов отдавал ему справедливость в познании мореплавания; а потому один несчастный случай не может и не должен отнять доброе тмя от человека ревностного к службе. Шильц был полезен и очень много для компании, и в следствие сего внимания имя его заслуживает уважения. Бедствия, на море случающиеся, равно постигают Лаперуза, Флиндерса, Фрейзинета и Шильца.

Лишившись подкреплений, ожидаемых на Фениксе товарами, припасами и снарядами, Баранов имел нужду во многих вещах, и сие тем более ощутительно, что нельзя было отправить транспорта в Охотский порт, ибо для сообщения по островам оставались только бриг Екатерина и маленькое обветшавшее уже судно Ольга. Он предполагал, что компания отправив Феникса с довольным числом людей, товаров и припасов, не имеет уже другого судна для присылки к нему в настоящий год, и посему предположению, вящая нужда угрожала и в будущее время. В сих обстоятельствах он решился послать байдарками на Уналашку служителя Поторочина, для уведомления тамошнего правителя Ларионова о своем положении и делах, и просил от него пособия.

Г. Ларионов на байдарках еще прежде (от Декабря 1799 года) писал Баранову, и будучи Акционером Компании, давал заметить, что принимает участие в делах и по Американским заведениям. Баранов описывал ему подробно состояние дел, и с своей стороны дал приметить, что беспрерывные труды и заботы, в продолжение десяти лет ослабили его здоровье и потом просил увольнения от должности, и желал отправиться в Охотск чрез Уналашку или прямо из Кадьяка, и что он согласен  прожить за сдачею дел до транспорта без всякого участия в промысле. Упоминая о неприятностях, он пишет Ларионову: « более всего опасаюсь оных от дрязг с беспокойными чиновниками, судящими все здешние дела, по своим мечтания. Они всем недовольны и не перестают роптать на все; испытывая при том каждого приезжающего из обитателей и работников: где как живут? Где что делается? И всему тому ведут записку». Далее он говорит: «лестною ли кажется жизнь и продолжаемые труды и заботы в пользу Компании и Отечества, когда каждый шаг идет в разбор по пристрастным приговорам? Что же принадлежит до моего о общем благе,  выгодах  Компании и пользах Отечества старании, кои принял я за главный предмет с самого начала моего вступлении в Правление, и предпочтительно пекся о них нежели о частных, и того менее о собственных моих выгодах. Не обнадеживал я ни языком, ни бумагами, но доказал то и доказываю поднесь прямым делом. На что посвятя мои услуги, не жалею никогда ни сил, ни трудов и многократно вдавался в отчаянные случаи с подвержением жизни опасности; а потому хотя бы и не было от вас и  Г.г. Сотоварищей никакой ко мне просьбы, я никогда бы не ослабел в подлежащей долгу моему деятельности, доколе Правление здесь  от меня зависеть могло; и вы из дел и выгод теперешних усмотреть и судить можете, что при ослабевающих уже телесных и душевных силах и малой помощи от Компании, более я сделал, нежели уверял и чем вы все надеяться могли». В сем отзыве нельзя не заметить языка правды и искренности, чувств возвышенных и благородных, которые Баранов выказывал смело и без самохвальства ему несродного.

Промыслы бобров в течении 1800 года состояли в Ситхинской партии из 2600 и вообще в колониях из 3500 шкур.

В продолжении зимы недоброжелательствующие Баранову сильно действовали своими убеждениями и смутами на Кадьякцев, так что многие из них решительно отказались идти в отряды для промыслов в Ситхе; а в след за тем и от других Компанейских работ. Послабив сему в начале, следствия были бы крайне бедственны, и безнаказанное непослушание Кадьякцов служа примером легко могло бы распространиться и на другие острова; а тогда при небольшом числе Русских лишились бы всего приобретенного многими трудами и временем в разных местах Америки, и даже сами были бы жертвою послабления. Баранов предвидя все это, принял к погашению мятежа благоразумные и решительные меры. Он послал в главные селения отряды, и от Тоенов более подозреваемых и склонных к возмущению вытребовал аманатов. Сей смелый поступок прекратил вредные замыслы и обитатели Кадьяка остались послушными или как выражается сам Баранов: «согласились опять жить по- прежнему и ехать в партию; и все то конечно без малейшего с обеих сторон кровопролития, и даже ни наказания, ни легкого штрафа самым настоящим мятежникам не учинено, по причине чистосердечного их во всем признания и раскаяния».

Предуведомление
Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII-1
Глава VIII-2
Глава IX
Заключение-1
Заключение-2