Если местные жители не выдавали русским аманатов, это могло быть чревато для промышленников тяжелыми последствиями. Так, в 1763 г. Степан Глотов, пристав во время следующего морского «вояжа» к острову Кадьяк, требовал аманатов от местных эскимосов. Но кадьякцы отказались выдать их, отпустив к русским вместо своих сородичей лишь пленного алеутского мальчика, который помогал общаться с эскимосами алеутскому толмачу с русского судна15. Глотов писал в своем рапорте: «Между тем стояли еще судном в речке, тамошние народы по малому числу к судну приходили, и чрез бывших на судне толмачей довольно оныя были мною уговариваны и увещеваны и оказывано им было к житию в мирном состоянии добрыя порядки, при чем и требовано от них было ж в знак мирнаго с ними жития из их ближних родов или из детей их в аманаты с таким при том старательным наблюдением и уговариванием, что те их аманаты содержаны при судне будут в добром во всем распоряжении, но тот народ по-своему дикому размышлению и зверонравному обычаю всего предлагаемого от меня в резон к себе не принял»16. Отказ кадьякцев выдать аманатов был неслучаен. Вскоре они предприняли несколько нападений на русских, правда, неудачных, а в дальнейшем свели все контакты с ними к минимуму. Последствия враждебности эскимосов зримо сказались на протяжении зимы 1763/64 г.: промышленники опасались отходить далеко от судна и добывать свежее продовольствие. В результате во время зимовки 9 человек умерло от цинги и лишений17. Таким образом, не имея аманатов, Глотов и его товарищи были лишены реальной возможности воздействовать на многочисленных и воинственных островитян.
Приведенный пример помогает понять, почему первейшей заботой экипажа любого купеческого судна было получение аманатов от жителей тихоокеанских островов. Так, в рапорте морехода Ивана Коровина говорилось, что уже на другой день после прихода на остров Уналашку (16 августа 1763 г.), промышленники «вознамерились по островному берегу пешею ногою итти для изыскания тамошняго народа, и ежели найдены будут, то для прошения у них, ежель же отдадут аманатов»18. В ближайшем алеутском селении русским удалось получить в заложники трех детей тоенов. Далее в рапорте Коровина сказано: «Ис которых на прошение два тоена, а как их по имяном зовут, знать не можно, дали дву человек, от роду примеру по двенадцати лет, а про них объявили, яко б их родныя дети. Да третий тоен, а как зовут, по тому ж имени знать не можно, отдал в аманаты родного сына своего, по названию нашему Алексея, от роду пятнадцати лет, которой и наперед на том же Уналашке острову, в бытность посадского Глотова, при судне в аманатах находился, и оного тот тоен просил нас содержать так, как и наперед при Глотове находился»19.
Как и в Сибири, на Алеутских островах русские предпочитали брать в заложники именно детей туземцев, так как это обеспечивало максимальную лояльность со стороны их родителей. Кроме того, для промышленников было более безопасно иметь детей-аманатов, чем взрослых туземцев, да и прокормить их было гораздо легче. Реже в качестве аманатов содержались взрослые мужчины и женщины, как правило, высокого социального статуса. Стариков в аманаты не брали (по крайней мере, автор не располагает такими данными).
Аманаты иногда использовались промышленниками в качестве толмачей и проводников. Так, упоминавшийся выше молодой алеут Алексей отправился вместе с Иваном Коровиным на двух байдарах для осмотра западного побережья Уналашки в качестве проводника-переводчика. Местные алеуты также выдали русским в аманаты несколько детей. Их родителям в знак дружелюбия Коровин подарил крупные бусы-корольки. Они время от времени навещали своих детей, отданных русским в заложники. Коровин сообщал в своем рапорте: «А между тем к находящимся при нас при гаване четырнадцати человекам аманатам приезжали отцы их тоены раза три в разные числа в байдарках, которые привозили рыбу треску и понемногу китоваго жиру. И за привоз того корму им тоенам давали от себя королками тако ж и своими съестными припасами их довольствовали…»20.
Мирные отношения сохранялись, однако недолго. Насилия, а порой и убийства, совершавшиеся русскими промышленниками (о чем писал со слов стариков-алеутов И.Е. Вениаминов), вскоре восстановили против них местных жителей. И все это происходило несмотря на специальное предписание камчатской администрации команде судна «Св.Троица» под начальством Коровина: «Никаких обид, утеснений и озлоблений не чинить… съестных и харчевых припасов или чего самовольно грабежом и разбоем не брать и не отнимать; ссор и драк от себя не чинить и тем в сумнение тамошних народов не приводить под наижесточайшим штрафом и телесным наказанием»21.
Поводом к всеобщему восстанию алеутов Умнака, Уналашки и Унимака (т.е. главных островов Лисьей гряды) в 1763 г. послужило избиение розгами мальчика-аманата – сына одного из алеутских тоенов за маловажный проступок с его стороны. И.Е. Вениаминов сообщал по этому поводу: «Таковое телесное наказание, сделанное сыну Тоэна, каковому в их быту подвергались одни только Калги (рабы) и безчестные люди и которое как никогда ими не слыханное и не виданное они почли за великое бесчестие и ужаснее самой смерти, оскорбило Алеутов до чрезвычайности. И сверх того, как говорят старики Алеуты, видя от Русских и другие притеснения и обиды, касательно их жен и дочерей, положили намерение избавиться от таковых неприятных им гостей…»22. Информация, записанная И.Е. Вениаминовым, подтверждается рассказом одного из бывших уналашкинских аманатов23.
При подготовке к восстанию среди алеутов не было полного единодушия. Так, жена одного из тоенов, сын которой Алексей находился в аманатах у Коровина, была специально послана мужем к русским с предупреждением об опасности. Это позволило промышленникам избежать первого внезапного нападения алеутов и весьма вероятной гибели. А впоследствии братья аманата Алексея предупредили русских о готовившемся новом набеге соплеменников. Как отмечал в своем рапорте Иван Коровин, «аманата Алексея братаны, а как их по имянам зовут, знать не можно, в дву байдарах морем к судну приехав, приказывали нам, что тамошних народов идет на наше судно морем в байдарках походом»24. Это дало возможность русским лучше подготовиться к обороне. Но братья аманата Алексея поплатились за свое предательство жизнью: сородичи-алеуты убили обоих. Самого же Алексея Коровин в знак признательности вскоре возвратил отцу.
Во время первых атак алеутов русским пришлось для предосторожности связать имевшихся у них аманатов. Коровин в своем рапорте так объяснил этот поступок: «И во всеозначенное действие имеющияся у нас их аманаты связаны и под караулом хранимы были, того ради, что между означенным злодейским народом на приступе отцы их были»25. Как видим, аманатство не всегда было гарантией мира и лояльности со стороны туземцев.
Из-за непрекращавшихся нападений алеутов Коровин решил уйти с Уналашки и добраться до соседнего острова Умнак. С собой Коровин прихватил 11 малолетних уналашкинских аманатов. При неудачной высадке на Умнак (судно было выброшено штормом на берег) восьми аманатам удалось бежать. Вскоре за этим последовало нападение местных алеутов, во время которого были убиты два русских и все оставшиеся аманаты26. Не исключено, что с последними расправились сами промышленники (конечно, они не афишировали в своих отчетах подобные акты, стремясь возложить вину на туземцев). Тем не менее, в источниках упоминаются факты расправы с аманатами в случае враждебных действий их сородичей. Так, в 1762 г. алеуты острова Унга и полуострова Аляска в отместку за многочисленные насилия со стороны команды квартирмейстера Гавриила Пушкарева совершили ряд нападений, убив при этом нескольких промышленников. В ответ русские лишили жизни семерых алеутских аманатов27. Аналогичный случай имел место во время пребывания известного морехода И.М. Соловьева на острове Саннах в 1771-1772 гг., когда местные алеуты пытались уничтожить артель промышленников, напав на них ночью и убив часового. Впоследствии произошло еще несколько стычек. За эти нападения Соловьев приказал заколоть взятую в плен аманатку, ранее бежавшую к своим сородичам и сообщившую им о слабости русских: от голода и цинги в течение зимы 1771/72 г. умерло 15 промышленников, а также 10 из 15 содержавшихся у них алеутских аманатов28.
Вообще у Соловьева был богатый «опыт общения» с туземцами: именно он был одним из тех, кто усмирял восставших алеутов, которые в 1763 г. уничтожили экипажи четырех судов на островах Лисьей гряды29. При этом наряду с репрессиями Соловьев активно использовал и аманатство. В своем рапорте о плавании на Алеутские острова в 1764-1766 гг. он писал о враждебных уналашкинских алеутах: «И я, видя их несклонность, по довольном увещевании, вознамерился поимать из них в себе в аманаты, понеже оные в ызмене находятся, дабы не учинили и мне нападения, как чинили и з другими компаниями»30. После нескольких стычек с алеутами русским удалось захватить в плен их тоена Седана. Соловьев сообщал: «А тоена содержал я и уговаривал всячески, чтоб жил хорошенько, которой обнадежил быть в дружестве, и дал вместо себя в аманаты своего сына; потому он был отпущен в свое жилище. А как оного отпустили, в то же время и из других острошков (т.е. острожков, острогов – так Соловьев называл алеутские селения. – А.Г.) добровольно, из Агулока и Икуглока и из Макушинского (селения. – А.Г.), мужики (алеуты. – А.Г.) сами привезли трех аманатов»31. Сходным образом Соловьевым было взято еще несколько заложников, а позднее «лутчие мужики» Ташкальского селения выдали ему «от себя трех человек да двух девок неболших». Всего, согласно рапорту С.М. Соловьева, на Уналашке он смог заполучить или захватить в аманаты несколько десятков человек: «… Было оных тридцать один; да при оных, по их обычаю, имелось быть служителей четыре мужеска (пола. – А.Г.) и з женами, кроме толмачей, кои с прибытия ко мне явились сами»32.
Весной 1765 г. среди людей Соловьева началась цинга, от которой скончались 20 русских и один камчадал из команды судна. «А как происходило в конпании нашей показанное несчастие, – писал Соловьев, – то в это время в находящихся у нас аманатах зделалась некая отмена (измена. – А.Г.), понеже к ним родники (родственники. – А.Г.) приходили и уходили. А как присмотря оное, стал толмачей спрашивать: для чего аманаты имеют отмену; на что (толмачи-алеуты. – А.Г.) объявили, якоб о том не знают, а разведав обещали сказать немедленно; а потом вскорости и сказали: Макушинского де острошка мужики вас хотят убить»33. Соловьев приказал схватить приехавшего к своим родственникам-аманатам тоена Макушинского селения, который на допросе признался, что его сородичи, узнав о больших потерях русских от цинги, планировали напасть на них с целью их уничтожения и грабежа имущества. Аманаты же снабжали тоена и его людей необходимой информацией и должны были помочь им во время атаки русских34. Хотя «заговор» макушинских алеутов был вовремя раскрыт, тем не менее, этот эпизод весьма показателен в плане той потенциальной опасности, которую при определенных условиях могли представлять аманаты для русских.
В целом, документы свидетельствуют о широком использовании аманатства на начальных этапах колонизации Русской Америки. Царские власти всячески поддерживали данную практику на тихоокеанских островах. Как и в Сибири, их основной целью был ясак, а без заложников-аманатов получить его было весьма затруднительно. В интересах государственной политики казенное начальство призывало промышленников обходиться с туземцами-аманатами как можно «ласковее». Так, в «Наставлении» от 16 сентября 1778 г. иркутским купцам, отправлявшим свои суда для промыслов и торговли на Алеутские и Курильские острова, иркутский генерал-губернатор Ф.Г. Немцов особо подчеркивал необходимость заботы об аманатах, «которых сверх ласковаго обхождения довольствовать пищею избыточно буде»35.
А несколько ранее, в 1775 г., в инструкции начальника Камчатки премьер-майора М.К. фон Бема главе экспедиции на Курильские острова И.М. Антипину была развернута целая программа в отношении аманатов36. Она предусматривала не просто содержание заложников для безопасности русских, но и некую «культурную» составляющую. В частности, Бем рекомендовал обучать туземцев-аманатов русскому языку и обычаям для последующей более успешной аккультурации местного населения. Разрабатывая эти положения инструкции, он, очевидно, обобщил уже имевшийся к тому времени опыт содержания аманатов в Сибири и на Алеутских островах. Это подтверждается наблюдениями участников третьей кругосветной экспедиции английского капитана Джеймса Кука, которые побывали в 1778 г. на Уналашке и встречались там с русскими промышленниками. Так, помощник корабельного хирурга Дэвид Самвелл записал в своем дневнике: «Русские забирают у туземцев их детей, когда те еще совсем малы, и используют молодых островитян на различных работах в своей фактории. Их учат русскому языку и, вероятнее всего, крестят и наставляют в начатках христианской религии…»37. Таким образом, аманаты служили в дальнейшем проводниками русской культуры в обществе алеутов, а аманатство постепенно приобретало в Русской Америке не только политический и экономический, но и культурный аспект. Правда, следует оговориться, что кроме аманатов, русские отнимали, забирали или покупали у алеутских старейшин бедных сирот и малолетних рабов, которые впоследствии превращались в каюров – фактически невольников различных купеческих компаний38. Вероятно, Самвелл упоминал в своем дневнике и тех и других, не делая различия между аманатами и каюрами.
части 1 2 3 4 5 6