Аляска - Русская Америка -
Российско-Американская Компания

Меню сайта

Начало

Но утром 23 мая он напрасно ожидал возвращения угнанных байдарок. Вместо того к лагерю подступила толпа враждебно настроенных индейцев, вооружённых "обыкновенными ружьями, муш-катантами и копьями на длинных ратовьях". Навстречу им выслали толмачей Нечаева и Курбатова, которые должны были потребовать соблюдения условий вчерашнего соглаше-ния. Но предводители тлинкитов их речи "с презрением слушали и отвечали с большою дерзостью". Они вновь повторили толмачам всё то, что уже слышал от них в своей палат-ке Кусков. Видя, к чему идёт дело, промышленные поспешили изготовиться к бою. Имеющие огнестрельное оружие стали в середину, а на флангах разместили чугачей с копьями. Затем тлинкитам передали, что промышленные желают "продолжать и утвер-ждать мирные и дружественные положения, а в противном случае защищаться... готовы". Толмачи едва успели добежать до рядов своих товарищей, как вослед им уже полетели пули.

Тлинкиты храбро атаковали партию, открыв сильнейший ружейный огонь, а с од-ного крыла даже бросились врукопашную, действуя своими длинными копьями. Однако тут их ждал достойный отпор. Отбитые с уроном, индейцы бежали - отчасти притворно, надеясь завлечь своих врагов в засаду у холма, "где и главная их артиллерия была сокры-та". В какоё-то мере им это удалось: увлёкшиеся преследованием партовщики действи-тельно попали под ураганный огонь "из множества ружей и мушкатантов", в беспорядке бежав обратно в лагерь. При этом они потеряли убитыми одного кадьякца, а ранеными - четырёх человек. Тлинкиты же потеряли в схватке 10 храбрейших воинов, среди которых был по крайней мере один вождь - "тойон каукатанского жила"; немало среди них было и раненых. Партия И.А. Кускова оказалась в весьма затруднительном положении. С одной стороны к стоянке подступал густой лес, а с другой - крутые холмы. Индейцы могли расстреливать промышленных в упор, сами оставаясь невидимыми и недосягаемыми для ответных залпов. К тому же во всей партии оставалось не более 250 патронов, а у непри-ятеля боеприпасы имелись в изобилии. Поэтому Кусков решил на оставшихся байдарках переехать на другую сторону залива и укрепиться там на более пригодном к обороне мес-те. Пока одни готовились к отъезду и грузили байдарки, другие, "стоя в линии", с оружием в руках прикрывали их на случай внезапного повторного нападения. Вдруг страх перед свирепыми колошами, издавна владевший чугачами и кадьякцами, перерос в откры-тую панику, охватившую большую часть партии. Вначале кадьякцы катмайской артели, а затем и прочие туземные партовщики стали покидать свои места в линии, бросать стрелки и, оставляя компанейское имущество на произвол судьбы, садиться в байдарки и поспеш-но отплывать прочь, несмотря на все просьбы и угрозы русских. Видя такое замешатель-ство, индейцы изготовились к новой атаке. Пришлось и русским, бросив палатку и иное компанейское добро, как можно скорее последовать за своими нестойкими союзниками. Вокруг уже свистели тлинкитские пули и уже "прострелены были на многих платья, шля-пы и байдарки". Одна байдарка в спешке опрокинулась, но залив партия пересекла без по-терь. Достигнув противоположного берега, промышленные наскоро укрепились за пова-ленными деревьями и земляной насыпью. Тлинкиты преследовали их по пятам и, пользу-ясь отливом, с ходу атаковали новый лагерь партовщиков. Но тут-то и проявились все преимущества новой позиции Кускова: обстреливая партовщиков, индейцы вынуждены были поднимать ружья почти вертикально и пули их свистели поверх голов осаждённых, практически не причиняя им вреда. Перестрелка оказалась неудачной для тлинкитов и они вскоре отступили. Ненастная погода задержала партию на новом месте до самого конца месяца. Но уже 25 мая тлинкиты, видя полную неудачу своих воинственных планов, пошли на пере-говоры и заключили перемирие, даже выдав Кускову заложников. После этого партия уш-ла в Якутат, оставила там больных и раненых, и через три недели вновь выступила на промысел. Между тем, 16 июня 1802 г., выждав ухода на промысел Ситхинской партии Ивана Урбанова, союзные тлинкитские силы численностью до 1500 воинов атаковали и уничто-жили крепость Св. Архистратига Михаила. Там в те дни никто не ожидал беды. После то-го, как из поселения ушла промысловая партия Ивана Урбанова (около 190 алеутов), на Ситке осталось 26 русских, четверо или шестеро "англичан" (американских матросов на службе РАК), 20-30 кадьякцев и до 50 женщин и детей. Небольшая артель под началом Алексея Евглевского и Алексея Батурина 10 июня отправилась на охоту к "дальнему Си-учьему камню". Прочие обитатели поселения продолжали беспечно заниматься своими повседневными делами.

Индейцы атаковали одновременно с двух сторон - из леса и со стороны залива, приьыв на боевых каноэ. Воины в расписных лосиных плащах, дощатых деревянных ла-тах, резных шлемах и устрашающих масках издавали "страшный рёв и шум в подражании тех зверей, коих личины на себе имели, с одной целию, чтобы вселить более страха и ужа-са". Поселенцы заперлись в казарме, а тлинкиты обступили её кругом и "вдруг отбив у окон ставни начали беспрестанно из ружей в окна стрелять... и сенные двери в скором времени вышибли и у казармы на двери прорубя небольшую дыру в кою также из ружей стреляли". Но, хотя русские "ис казармы сколко могли... и отстреливались, но против то-лико множества вооружённого народа отстреляться не могли, вскоре у казармы и дверь вышибли в самое то время Тумакаев ис пушки во двери выстрелил, хотя тогда уже и был ранен". Несколько индейцев рухнуло замертво, прочие отшатнулись, но закрепить этот небольшой успех осаждённым было нечем: орудийные заряды хранились на втором этаже, а внешняя лестница, по которой только и можно было попасть туда, была уже занята столпившимися на ней колошами. Тем временем индейцы подожгли кровлю здания и вскоре пламя охватило весь блокгауз. "Когда чрезвычайно усилился огонь тогда руские бросались сверху на землю... коих колоши подхватывали на копья и кололи, - вспомина-ет попавшая в индейский плен алеутка Екатерина Лебедева, - видно толко было, что всех на улице кололи, строение жгли, имущество компанейское и промысел бобровый, как и нас ... делили по себе".

Артель Батурина была перехвачена 17 июня на обратном пути в крепость. Уже достигнув Гаванского мыса, промышленные заметили какого-то человека, махавшего им с берега руками. Это оказался один из кадьякцев, "Килюдинского жила обитатель", отстав-ший по болезни от партии Урбанова и чудом избежавший гибели при захвате крепости тлинкитами. Едва он успел в двух словах сообщить им о "вчерашнем нещастии", как сза-ди, из-за гряды мелких островков вылетела стая боевых тлинкитских батов. Поднялась суматоха. Василий Кочесов пересел в байдару под парусом и, выбрасывая по пути груз для облегчения лодки, пересёк Гаванскую бухту. Индейцы преследовали беглецов, осыпая их пулями. Наконец байдара ткнулась носом в берег у подножия крутого утёса и все, си-девшие в ней, бросились бежать, настигаемые тлинкитами, которые "безпрестанно по ним стреляли из ружей". Приложив отчаянные усилия, Батурин и с ним пятеро алеутов сумели взобраться по почти отвесному склону на вершину утёса и там рассыпались по лесу. Прочие, во главе с Кочесовым, прижатые к скале, яростно отстреливались. Схватка была неравной и вскоре в живых осталось лишь двое - израненные Василий Кочесов и Алексей Евглевский. Оба они были взяты в плен, но скоро позавидовали своим погибшим товарищам: торжествую-щие победители предали их пыткам и замучили до смерти. Уцелевшие поселенцы, скрывшиеся в лесу или уведённые в плен, были спасены совместными усилиями английского капитана Генри Барбера и американских капитанов Уильяма Каннингема и Джона Эббетса, корабли которых вошли в Ситкинский залив вскоре после резни. Первым здесь появился 24 июня бриг Генри Барбера "Единорог". Британцы спасли нескольких уцелевших поселенцев и захоронили тела погибших. Спустя три дня к судну приблизилось каноэ, в котором находились предводители ситкинских тлинкитов, Скаутлелт и Катлиан. Они предложили капитану выдать им русских, обещая заплатить за это мехами. Русские в свою очередь просили его захватить обоих вождей. В итоге Барбер "приказал задержать [индейцев] заковав тайона и племянника в ножны и ручны железа притом с таковым приказанием ежели не велит тайон представить сколко есть всех захваченных ... людей ... то не будет отпущен почему тот тайон и приказал ос-тавшим в байдарах команде своей чтоб привести [пленных] и после тово начали приво-зить наших служащих девок и бабры, но не вдруг, а по одной толко, напоследок началь-ник [Барбер] сказал тайону ежели всех сколко есть захваченных не привезёшь или тебя повешу (в страх коему уже и петля была приготовлена) либо увезу непременно на Кадь-як".

В тот же день, 27 июня, в Ситкинскую бухту вошло ещё два судна - оба под фла-гом Соединённых Штатов. Судном "Тревога" командовал Джон Эббетс, знакомый рус-ским по прежним своим посещениям Михайловской крепости. Другим судном был "Гло-бус" Уильяма Каннингема. Неизвестно, каковы были первоначальные планы Каннингема, но он вступил в соглашение с другими капитанами и принял деятельное участие в разра-ботке плана совместных действий. С кораблей был открыт огонь по индейским каноэ, на-ходившихся там вождей захватили в плен и взамен их освобождения потребовали вернуть русских пленников и компанейской имущество. После того, как один из заложников был повешен, тлинкиты согласились на эти условия. В конечном итоге на судне Барбера, куда передавали всех пленников, скопилось 3 русских, 5 кадьякцев, 18 женщин-алеуток и 6 детей. Освобождённые пленники требовали от капитана увезти вождей-заложников на Кадьяк, но Барбер сдержал условия соглашения и освободил тлинкитов. После этого он взял курс на Кадьяк, где потребовал от правления колоний вознаграждения за спасение людей. Тем временем в ночь на 20 июня воины куана Кэйк-Кую уничтожают Ситхинскую партию Ивана Урбанова. Затаившись в засадах, тлинкиты ничем не выдавали своего при-сутствия и, как писал К.Т. Хлебников, "начальники партии не примечали ни неприятно-стей, ни повода к неудовольствиям... Но сия тишина и молчание были предвестниками жестокой грозы. Колоши, приготовленные, уже преследовали партию и, наблюдая движе-ния оной, выжидали удобнейшего места и большей беспечности от утомлённых трудными переездами алеут. Едва сии последние предались сладкому сну, как колоши во многолюд-стве, но без шуму, вышед из густого лесу, и во мраке ночи подойдя на близкое расстояние, быстро осмотрели стан, и потом с криком бросились на сонных; не дали им времени по-думать о защите, и почти на повал истребили их пулями и кинжалами. Весьма немногие избегли поражения бегством и скрылись в лесу; а все прочие остались жертвами на месте отдыха.

Начальник партии, Урбанов, был схвачен и взят под стражу; но с помощию алеута, также схваченного, успел вырваться, убежать и скрыться в лесу. Совершив убийство, ко-лоши выбрали из байдарок все бобровые шкуры, собрали всё имущество алеут и перено-сили оные на баты, которые приехали туда на призывный крик из окрестностей, потом из-резали и переломали все байдарки. Они не имели сопротивления и ни один из них не ли-шился жизни; но, обогатясь добычею, разъехались с радостными криками по жильям. Ур-банов, соединясь в лесу с 7 алеутами, на другую ночь с осторожностию подошли на место поражения и, оплакав горькую свою участь, отыскали две байдарки, менее других повре-ждённые, исправили оные наскоро, и пустились к Ситхе в продолжение ночей, а днём скрывались в дремучих лесах. На месте селения... они нашли дымящиеся остатки строения и, не останавливаясь продолжали свой путь с возможной осторожностию до Якутата, куда и достигли 3 августа [21 июля по старому стилю]". При разгроме партии погибло около 168 человек. В то же время акойцы "во много-людстве" прибывают в окрестности Якутатской крепости и лишь внезапное возвращение партии И.А. Кускова спасает её от разгрома. Разведчики, высланные Кусковым на Ситку, известили его о гибели Михайловской крепости. Опасаясь, что та же участь постигла и Якутат, он приблизился к берегу ночью, соблюдая все меры предосторожности. Лишь убедившись воочию, что поселение невре-димо, партовщики решились высадиться на сушу. Видя увеличение сил противника, тлин-киты разъехались по своим селениям. Но и это не могло успокоить напуганных поселен-цев. Страшные известия, привезённые Кусковым, вызвали в Якутате настоящую панику. Поселенцам мерещилось кровавое нашествие свирепых колошей из Ледяного пролива и даже вполне лояльный тойон Фёдор "казался сомнительным". Посельщики требовали, чтобы их немедленно вывезли и, "выходя из повиновения, готовили для следования лод-ку", намереваясь самовольно бежать, бросив большую часть компанейского имущества и даже "тяжёлую артиллерию". В конце концов, Кусков сам решил остаться в Якутате со всей своей партией.

В целом летом 1802 г. Компания потеряла убитыми 203 человека (не считая плен-ных), но цифра эта должна быть увеличена ещё где-то на два-три десятка человек за счёт оставшихся безвестными туземных партовщиков. Это был тяжелейший удар для Русской Америки, где в те годы вообще насчитывалось лишь около 350-450 человек русских. РАК на несколько лет не только потеряла контроль над богатейшими промысловыми угодьями, но попросту лишилась доступа к ним, как лишилась и важного опорного пункта. Продви-жение русской колонизации в Америке резко затормозилось, а русский престиж в глазах аборигенов был сильно подорван. На некоторое время Якутат вновь превратился в передовой форпост русской коло-низации в стране тлинкитов. Но угроза его безопасности сохранялась. Сознавая всю серь-ёзность положения, А.А.Баранов возлагал все надежды на И.А. Кускова, которому в своём письме от 21 апреля 1803 года дал подробные инструкции, как вести себя в случае воен-ной угрозы. Эти инструкции весьма любопытны, поскольку очень хорошо раскрывают как особенности ведения войны в колониях, так уровень военных познаний и тактические способности самого Баранова. Он писал, что если в Якутате станет известно, что "далние народы от коих было на вас в минувшем лете нападение не отстают от прежней зломысленности", то Кускову сле-дует разведать "где они собрались во многочисленности... или занимают приметные и тесные для проезда партии дифилейные места"; после этого ему предписывалось "зделать атаку со всеми рускими и партовщиками". Во время похода советовалось всех встречных туземцев "перехватывать брать под стражу и расспрашивать", а в бою - выстроиться ше-ренгами и "пальбу из ружей производить плутонгами и взводами попеременно". Особое внимание обращалось на захват боевых каноэ противника - они, по мнению Александра Андреевича, "и нам для будущих разъездов будут нужны". Для этой цели рекомендова-лось произвести фальшивую атаку для отвлечения сил и внимания врага, а самим "в тот час скорым шагом ударить на то [место], где их отабарены байдары". Указывал Баранов и ещё на одну трудность, неизбежную в подобного рода войне, - необходимость бдитель-ного контроля над собственным ополчением. Кусков должен был следить, чтобы партов-щики в ходе сражения не рассыпались для грабежа и не "производили гнусное тиранство над пленными, ранеными или убитыми", чтобы тем самым они не "разстроили корпус со-единенных сил". Применять на практике данные рекомендации И.А. Кускову не пришлось. Индей-цы не решились возобновить военные действия и в результате у РАК появилась время для передышки и сбора сил.

Оправиться от последствий пережитой катастрофы Компания смогла лишь к 1804 г., когда в колонии прибыл шлюп "Нева" под командованием Ю.Ф. Лисянского. В мае 1804 г., собрав мощное ополчение, А.А. Баранов выступил из Якутата в поход на Ситку. Силы его насчитывали в своём составе 120 русских промышленных и около 900 "жителей кадьякских, аляскинских, кенайских и чугатских", под предводительством 38 тойонов. Сюда вошли практически все северные враги тлинкитов. Их предводители были постав-лены под строгий контроль со стороны РАК. Общее руководство туземным ополчением осуществляли И.А. Кусков и Т.С. Демьяненков. Вопреки обычной практике, в Якутате ту-земным союзникам было даже выдано "множество ружей". Экспедицию сопровождало четыре компанейских судна: "Екатерина", "Александр Невский", "Ермак" и "Ростислав". К Ситке А.А.Баранов двигался кружным путём. Вначале он хотел обезопасить свой тыл перед решающей схваткой, а заодно устрашить союзные "бунтовщикам" тлинкитские куаны. Флотилия вошла в сердце страны тлинкитов и практически беспрепятственно дви-нулась по Проливам на юг. К.Т. Хлебников позднее писал: "на пути до Бобровой бухты прошли колошенские селения: Какнаут, Коуконтан, Акку, Таку, Цултана, Стахин, Кек и Кую ... Жители в селении, завидя русских, везде разбегались от страха, но сии селения проходили мимо, исключая двух последних, жителями коих была истреблена партия Ур-банова, и потому в наказание за то [были] сожжены все их строения" "Нева" вошла в Ситкинский залив 19 августа 1804 г., встретившись тут с компа-нейскими судами "Екатерина" и "Александр Невский". В течение 19 - 24 сентября сюда подтянулись основные силы ополчения А.А. Баранова. В последующие дни произошёл ряд небольших стычек. Уже 24 сентября тлинкиты внезапно атаковали группу байдарок и, отбив одну из них, застрелили двоих эскимосов. Убитым, на глазах державшихся в отда-лении партовщиков, отрезали головы - "и тем навели прочим страх". Едва весть об этом достигла становища, как "вооружённые промышленники тотчас бросились на помощь, - пишет Ю.Ф. Лисянский, - а я со своей стороны послал десятивёсельный катер и ялик под командой лейтенанта Арбузова, так что в полчаса устье гавани покрылось гребными су-дами". Однако индейцы исчезли сразу после того, как нанесли удар - погоня дошла до самого места бывшей Михайловской крепости и вернулась ни с чем.

29 сентября моряками "Невы" была замечена большая лодка. Это, как позднее вы-яснилось, возвращался из союзного Хуцнова новый верховный вождь киксади Катлиан. Он взял на себя организацию сопротивления и теперь вёз своим воинам немалый запас пороха для предстоящей битвы. Ещё не подозревая этого, Ю.Ф. Лисянский распорядился послать вдогонку колошенскому бату баркас с "Невы". Заметив погоню, Катлиан сошёл на берег и лесом добрался до своей крепости, а каноэ повело за собой русский баркас. Матросы под командованием лейтенанта П.П. Арбузова стреляли вслед ему из ружей и фальконета, но индейцы продолжали дружно грести, успевая при этом ещё и отстрели-ваться от наседавших преследователей. Но вот залп из фальконета угодил в мешки с по-рохом и тлинкитская байдара взлетела на воздух (согласно индейскому преданию, искру, воспламенившую порох, высекли сами гребцы). Матросы выловили из воды шестерых индейцев. Все они были тяжко изранены. "Удивительно, каким образом могли они столь долго обороняться и в то же самое время заниматься греблей, - записывает в бортовом журнале Лисянский, - У некоторых пленных было по пяти ран в ляжках от ружейных пуль". Двое из пленников вскоре умер-ли, а прочих вывезли на Кадьяк. Баранов распорядился "разослать их по дальним артелям и употреблять в работы на равне с работниками из алеут, и в случае озорничества штра-фовать; однакож обувать и одевать". Фактически эти воины превратились в каюров Ком-пании. Взрыв каноэ поразил воображение ситкинских киксади - уже в ХХ в. этнографа-ми была записана поминальная песня, в которой родители оплакивали погибшего при этом сына. Индейцы лишились крупной партии боеприпасов и вечером того же дня к Баранову снова вышел парламентёр. Переговоры продолжались и на другой день, но ни к чему не привели.

Наконец, Лисянский и Баранов подступили к главному оплоту ситкинских тлинки-тов - Крепости Молодого Деревца (Шисги-Нуву). Обороной её руководил военный вождь клана киксади Катлиан. Воины каждого из шести домов ситка-киксади - Дома Мыса, Дома Глины, Сильного Дома, Дома Сельди, Дома Стали и Дома Внутри Крепости - были организованы в отдельные боевые отряды, каждый во главе с вождём своего до-мохозяйства. Важную роль в поддержании боевого духа индейцев играл шаман Стунуку. Крепость Шисги-Нуву представляла собой типичный образец тогдашнего форти-фикационного искусства тлинкитов: неправильный четырёхугольник, "большая сторона которого простиралась к морю на 35 сажен (65 м). Она состояла из толстых брёвен напо-добие палисада, внизу были положены мачтовые деревья внутри в два, а снаружи в три ряда, между которыми стояли толстые брёвна длиною около 10 футов (3 м), наклонённые во внешнюю сторону. Вверху они связывались другими также толстыми брёвнами, а вни-зу поддерживались подпорками. К морю выходили одни ворота и две амбразуры, а к лесу - двое ворот. Среди этой обширной ограды [находилось]... четырнадцать барабор весьма тесно построенных". Так описывал крепость Ю.Ф. Лисянский. А.А.Баранов также отме-чал, что крепость Катлиана была выстроена из "претолстого в два и более обхвата сукова-того леса; а шалаши их были в некоторой углублённой лощине; почему и по отдалённому расстоянию, ядра и картечи наши не причиняли никакого вреда неприятелю". Кроме того, в индейских бараборах были "вырыты во всякой [из них] ямы, так што колоши свободно укрываться могли от ядр и пуль, а тем куражась нимало не думали о примирении". После серии бесплодных переговоров, 1 октября 1804 г. русскими был предпринят штурм индейской крепости. Индейцы беспрерывно вели огонь из ружей и фальконетов, но не могли сдержать напора атакующих. Пули летели густо, но, как показывает характер ра-нений моряков, не прицельно. Меткости много вредили и горячка боя, и сгущавшиеся су-мерки. Штурмующие уже собирались поджигать частокол и выламывать ворота, однако тут в ходе битвы произошёл перелом. Кадьякцы и алеуты, а за ними и русские промыш-ленные не выдержали жаркого огня и обратились в бегство. Тлинкиты, видя свой успех, усилили стрельбу и произвели вылазку. Видя такой поворот событий, Лисянский, при-крывая отступление, открыл огонь из судовых орудий. Только это и вынудило тлинкитов оставить преследование и вернуться под защиту стен крепости. Приступ был сорван. Надолго в памяти индейцев остался подвиг, совершённый в этом бою самим Кат-лианом. Как описывается в преданиях, облачившись в боевую Шапку Ворона и воору-жившись кузнечным молотом, поскольку для задуманного им дела он был более пригоден, чем ружьё или кинжал, вождь киксади вошёл в реку по самую голову, так что над водой виднелся лишь шлем в виде вороньей головы с огромным клювом, и, шагая по дну неглу-бокой Колошенки, двинулся к её устью. Там он внезапно обрушился на врага сзади. Воз-можно, именно этот манёвр индейского вождя и породил панику среди ополченцев РАК. В сумерках они могли принять появившихся за их спинами воинов за крупные силы не-приятеля.

"Шаман киксади предвидел этот фронтальный штурм и посоветовал Катлиану, чтобы воины киксади не стреляли до тех пор, пока алеутские охотники не окажутся прямо под стенами, - говорится в тлинкитском предании, записанном сказителем и собирате-лем легенд Хербом Хоупом. - Воины киксади показали крепкую военную дисциплину, сдерживаясь и не стреляя, как им и было сказано, пока алеутские охотники не достигли стен. Затем они открыли огонь залп за залпом поверх голов алеутов в ряды русских, кото-рые как раз вошли в пределы досягаемости. Алеуты сломали ряды и стали отступать на запад, где на берегу их ждали байдарки. Их преследовали молодые воины, ринувшиеся из-за форта в самую гущу бегущих. День был тихий и поле боя скоро заволокло густым по-кровом порохового дыма, так что противникам было трудно различать друг друга. Среди дыма Катлиан и несколько воинов выпрыгнули из Каасдахеен и атаковали русских с тыла. Битва выплеснулась на берег. Воины киксади ринулись из Шис'ги Нуву и преследовали отходящих русских. Киксади видели, как Баранов пал в битве. Они видели, как его выне-сли с поля боя. Как только русские достигли кромки воды, пушка с "Невы" открыла огонь, прикрывая отступление последних русских. Русские были вынуждены бросить на берегу свою маленькую пушечку, покидая поле боя". В сражении погибло 3 матросов, 3 русских промышленных и 4 кадьякцев; среди раненых насчитывалось 9 русских промышленных, 6 кадьякцев и 12 человек из экипажа "Невы". Ранен в руку был и сам А.А. Баранов. Потери со стороны индейцев остались не-известны. На следующее утро тлинкиты, воодушевлённые вчерашним успехом, сами приня-лись обстреливать русские суда из своих пушек, не нанеся им, впрочем, никакого вреда. Лисянский, которому раненый Баранов передал командование экспедицией, ответил на эту дерзость залпами артиллерии "Невы". Бомбардировка произвела на индейцев доста-точно сильное впечатление и они вновь заявили о своём желании заключить мир и даже прислали одного аманата. Нехватка боеприпасов и бомбардировка, производимая корабельной артиллерией "Невы", вынудила Катлиана пойти на переговоры. Первоначально он тянул время, наде-ясь на подход подкреплений, однако никто из союзников не явился на помощь ситкинцам. Тлинкиты начали присылать аманатов и освобождать удерживаемых с 1802 г. пленных кадьякцев. В ночь на 7 октября, опасаясь репрессий со стороны русских, тлинкиты тайно покинули крепость, уйдя через лес и горы на другой берег острова. Их потери с трудом поддаются сколько-нибудь точной оценке. К.Т. Хлебников сообщает, что подле оставлен-ной тлинкитами крепости было найдено до 30 мёртвых тел. Это отчасти согласуется и с устной индейской традицией. По словам тлинкитского сказителя Херба Хоупа только Дом Мыса, из которого он сам был родом, потерял в боях 1804 года около 20 воинов. Крепость была отдана на разграбление алеутам, а затем сожжена. На месте индейского селения был основан Ново-Архангельск - будущая столица Русской Америки.

Отступив, Катлиан продолжал сопротивление. Его воины нападали на отдельные группы алеутских партовщиков. К весне 1805 г. ситкинцы уже выстроили себе новую кре-пость в проливе Чатам на о. Чичагова. Она была названа Чаатлк'а Нуву - Крепость Ма-ленького Палтуса. Крепость была обнесена валом и частоколом, а единственный подход к ней посуху прикрывала засека из огромных древесных стволов. Русский толмач, вернув-шийся из разведывательной поездки, сообщал, что тойоны русским не доверяют, а "ново-построенная ситкинская крепость походит на старую, но гораздо хуже укреплена. Она стоит в мелкой губе и перед ней по направлению к морю находится большой камень". Катлиан явно учёл опыт осенних боёв и постарался по возможности обезопасить себя от грозных пушек "Невы". Однако летом 1805 г. он соглашается вступить в переговоры и прекратить актив-ную вооружённую борьбу. Одной из основных причин, толкнувших его к этому, следует считать отсутствие действенной поддержки со стороны других членов союза куанов. Катлиан прибыл в Ново-Архангельск после полудня 28 июля 1805 г. в сопровожде-нии 11 воинов. Прежде, чем пристать к берегу, он прислал Баранову одеяло из чернобу-рых лисиц, прося принять его с неменьшей честью, чем его брата. Вытащив каноэ на бе-рег, воины вынесли оттуда вождя на руках. Несмотря на прохладный приём - и кадьякцы и русские видели в нём главного виновника резни - он пробыл в Ново-Архангельске до 2 августа, ведя переговоры с Лисянским и Барановым. "Сперва разговор наш касался до оскорбления, семейством его нам причинённого, а потом начали толковать мы о мире, - описывает эту встречу Ю.Ф. Лисянский. - Кот-леан признал себя виновным во всём и впредь обещался загладить проступок свой верно-стью и дружеством. После сего г.Баранов отдарил его табаком и синим капотом с горно-стаями... На Котлеане была синего сукна куяка (род сарафана), сверху коего надет англий-ский фризовый капот, на голове имел он шапку из чёрных лис с хвостом наверху. Он рос-ту среднего, лицом весьма приятен, имеет чёрную небольшую бороду и усы. Его почита-ют самым искусным стрелком, он всегда держит при себе до двадцати хороших ружей..." Таким образом, поход ополчения под началом А.А. Баранова и вмешательство в ход событий судна "Нева" под командованием Ю.Ф. Лисянского привели к распаду союза и переходу инициативы в руки РАК. Следствием этого становится "замирение" большин-ства враждебных куанов, основание Ново-Архангельска и упрочение русского присутст-вия на Ситке.

Второй этап борьбы (1804-1807) характеризуется неустойчивым равновесием сил, когда противники ведут скорее "войну нервов", чем активные боевые действия. Попытки же восстановить союз между куанами приводят лишь к их кратковременному оживлению и безрезультатным блокадам Ново-Архангельска (1806-1807). Наиболее громким событи-ем этого периода является захват русского поселения в Якутате 20 августа 1805 г. Это со-бытие было вызвано местными причинами и никак не было связано с какими-либо обще-тлинкитскими планами сопротивления, однако вызванное им потрясение было сравнимо с катастрофой 1802 года. Вскоре после возвращения с промысла большая часть партии во главе с Т.С. Демь-яненковым была отправлена обратно на Кадьяк. От встреченных по пути индейцев пар-товщикам стало известно, что Якутатская крепость захвачена тлинкитами. Не вполне ещё поверив этому сообщению, Демьяненков "решился плыть только по ночам или в пасмур-ную погоду, а днём оставаться на месте". Тем временем волнение на море усиливалось. Прибыв к разорённому селению глубокой ночью, измученные партовщики, "к вящшей горести своей, уверились в справедливости полученных слухов". Страх перед нападением тлинкитов был так велик, что кадьякцы не смели даже пристать к берегу. Но смертельной опасностью грозило им и бурное море, поскольку "обезсиленные продолжительною греб-лею, многие пришли в совершенное изнеможение". Демьяненков собрал все байдарки и на общем совещании большая часть партии решилась вместе со своим начальником про-должить плавание и добраться до ближайшего относительно безопасного от нападения тлинкитов места - острова Каяк, до которого было ещё более двухсот миль. Гребцы тридцати байдарок, однако, не нашли в себе сил на такой переход. Они заявили, что "решаются плыть к берегу и отдаться в плен и рабство или на мучения и смерть колошам; и как ни горестна им сия разлука, но продолжать плавания [они] не в си-лах". Но по иронии судьбы уцелели именно они - те, кого все считали обречёнными на гибель. Прочие же, около двухсот пятидесяти человек, погибли в разыгравшейся ночной буре и их чудом спасшиеся товарищи, "плывя далее, находили по берегам выкинутыя байдарки и обезображенные трупы несчастных своих родственников и братьев". Партов-щики из этих тридцати байдарок и стали одними из тех, кто доставил в Константиновскую крепость на Нучек страшную весть о судьбе Якутата.

В 1805 г. в Якутатской крепости, согласно наиболее достоверным сведениям, про-живало, не считая детей и некоторых женщин, около 60 человек: 28 русских и 35 тузем-ных работников-каюров (из них 15 женщин). Кроме того, частыми гостями русского засе-ления были и обитавшие неподалёку индейцы, принадлежавшие к небольшому клану тлинкитизированных эяков (угалахмютов) - тлахаик-текуеди или тлухеди. Судя по со-хранившимся якутатским преданиям, они нередко привлекались русскими к различным подсобным хозяйственным работам. Вождём этой группы был Танух (Зуб Морского Льва), человек "проворный, находчивый, знающий", пользовавшийся дружеским довери-ем со стороны начальника поселения. Также, как на Ситке и Алеутских островах, русские, взяв аманатов и ощущая себя хозяевами положения, слишком часто позволяли себе гру-бость и насилие в отношениях с аборигенами. Компания так и не уплатила индейцам за землю, уступленную под поселение, хотя Баранов и обещал это сделать. Скучающие по-селенцы силой захватывали местных женщин, а натешившись, отсылали их обратно к мужьям. Работники из числа индейцев не получали никакого вознаграждения за свой труд, низводясь тем самым до положения каюров. Наибольшее возмущение вызывал у ин-дейцев рыбный запор, сооружённый русскими на реке Т'авал. Он мешал рыбе проходить на нерест в озёра, расположенные выше по течению. Это создавало для тлинкитов угрозу голода. Кроме того, запор перекрыл реку и для прохода индейских каноэ. Всё это и по-служило причиной последовавшей трагедии. План Тануха строился на том, что он сам и его люди имели свободный доступ в крепость и визиты их не вызывали подозрений у русских. Для осуществления замысла Та-нуха воины тлухеди выбрали день 20 августа 1805 г., когда большинство обитателей кре-пости отправлялись на рыбную ловлю. Согласно заранее разработанному плану, Танух проник в крепость, убил русского начальника и подал сигнал своим людям, один из кото-рых к тому времени уже убил сторожа у ворот. После этого "каждый индеец убил своего человека" - так лаконично описывает легенда последовавшую резню. Покончив с теми, кто в этот день оставался в селении, индейцы подстерегли возвращавшихся рыболовов и перерезали их. Уцелело лишь несколько человек, включая семью Степана Ларионова, на-чальника поселения (он был женат на индеанке), которые оказались в плену. Дальнейшие события реконструируются на основании рассказа первого историка Русской Америки К.Т. Хлебникова и на данных индейских и эскимосских преданий.

Лёгкая победа над русскими, одержанная индейцами практически без потерь, во-одушевила якутатцев. К победоносным тлахаик-текуеди присоединяются воины из других кланов. Они решают совместно выступить против русских поселений в Чугацком и даже Кенайском заливах. В поход вышло восемь боевых каноэ, в которых разместилось около двухсот воинов. Чтобы не возбуждать преждевременных подозрений, шесть каноэ остави-ли в устье Медной реки ожидать сигнала к атаке. План нападающих повторял в точности, только с большим размахом, схему захвата Якутатской крепости, что лишний раз под-тверждает причастность к его составлению самого Тануха: вождь, пользуясь общеизвест-ными дружественными связями среди русских, проникает внутрь редута, убивает его на-чальника и подаёт сигнал воинам, которые и довершают начатое. Два каноэ с семьюдеся-тью воинами во главе со своим предводителем, прибыли на Нучек. Индейцев беспрепят-ственно пропустили в крепость. Вождь встретился с её начальником и "объявил, что при-шёл торговать с чугачами, как и прежде неоднократно случалось". Начальник, Иван Ре-пин, "не подозревая его ни сколько, принял радушно и позволил заниматься плясками вместе с чугачами". Всё шло по плану и даже старые враги тлинкитов, эскимосы-чугачи, "были рады видеть их, потому что ожидали плясок". Однако, из основного лагеря якутат-ских воинов сумел бежать невольник-чугач, который, добравшись до Нучека, раскрыл Ре-пину замысел коварных гостей. Начальник тотчас принял меры. Союзные чугачи пригла-сили индейцев к себе на праздник в посёлок Таухтуюк на Хоукинс-Айленд.

Продолжение